– Ну конечно, гуляла в блузке, в которой вчера вечером навещала моего братца! Не делай из меня дурака!

– Я вчера завалилась спать, не раздеваясь, и так же отправилась бродить, когда проснулась. Если очень надо, можешь узнать у капитана, во сколько я от него ушла! – Ева с силой вырвала руку, пытаясь изобразить обиду на друга, а внутри все клокотало и разрывалось на части. Леша был самым близким человеком, отличным и преданным другом, спасителем, в конце концов, но все это не могло заставить Еву даже попробовать полюбить в нем мужчину. То ли дело – капитан с его низким голосом, угрюмым уверенным взглядом и твердым шагом, и в то же время ранимый, ласковый и несущий в себе огромную боль, наложившую отпечаток на все его существо.

– Леш, заедем быстро ко мне за вещами? – выпалила Ева, выскакивая из дома, к крыльцу которого уже начинала подступать вода.

Она спустилась на две ступеньки вниз и оказалась в коричневатой жиже выше, чем по щиколотку. Ноги противно чавкнули в развезенной глинистой грязи, скрывавшейся под слоем воды, и Ева инстинктивно поморщилась.

– За какими вещами? – взревел Леша, казалось бы, сурово, но получилось смешно. – Ты все еще не поняла – это не шутки и не рискованное путешествие, это вопрос жизни и смерти! У Кати есть аргумент остаться в городе, я согласен, но тебе я не дам так глупо покончить с собой!

– Но у меня нет ничего из одежды, кроме блузки и брюк на мне!

– Я уже покидал все, что может тебе подойти, переоденешься в машине, когда будем подальше отсюда! – Леша тряхнул набитой до отказа спортивной сумкой. – Хватит терять время, в путь!

Серебристый универсал, безмолвно ожидавший троих путников, стоял на пригорке, и прибывающая вода за ночь не успела до него добраться, а вот огород, как и соседние дома, понемногу подтапливало. Кое-где на соседних участках люди собирали скарб и тоже отправлялись восвояси от разыгравшейся стихии, бросая дома на произвол судьбы. Где-то наоборот – затаскивали все внутрь и даже запускали скот в надежде переждать потоп. Удалось ли им это? Вряд ли. Есть только они не надстроили десяток этажей сверху на первое время, а потом не соорудили лодку.

Леша кинул сумку на заднее сидение и с грустью оглянулся на дом, мысленно навсегда прощаясь с местом, где провел всю свою жизнь. Как бы он ни стеснялся и ни скрывал свою истинную суть, он безмерно любил эту накренившуюся избушку, пропитанную воспоминаниями, и теперь жалел так просто с ней расставаться. Только время было неумолимо.

Девушки запрыгнули в машину: Ева – на переднее сиденье, обещая быть штурманом в отсутствие интернета и ориентировать Лешу по картам, хотя сама ничего в этом не понимала, а Катя, согласившаяся, чтобы ее добросили до Москвы, – назад, обгрызая от волнения и страха длинные цветные ногти.

Троица двинулась в путь в абсолютном молчании: каждый пребывал в своих мечтах, опасениях и невысказанных обидах, в воздухе витал самый главный всеобщий страх – что же будет дальше, и будет ли вообще.

Леша, осторожно прощупывая колесами почву, вцепившись в руль и ручку переключения передач, грустил о родном доме, жалел брата, только что потерявшего смысл жизни, но готового спасать других, и в глубине души надеялся, что уж теперь, во время апокалипсиса, когда каждый день может стать последним, Ева все-таки обратит на него внимание. Теперь, когда она знает, что он влюблен в нее уже столько лет.

Катя не могла думать ни о чем, кроме своей семьи; в глубине ее сознания проскакивала назойливая эгоистичная мысль, что у нее есть шанс спастись и пожить еще хоть немного! Но Васька, он-то не пожил толком, так чем же она заслужила эту жизнь? Нет, только домой, к сыну, а там – вдруг повезет?

Ева отрешенно смотрела на дорогу, скрывающуюся под грязной дождевой водой, смешавшейся с потоками из местного ручья, и вспоминала свое детство в Находке, там, на другом конце континента! Рисовалось в памяти суровое море, каменистые пляжи, чайки и ветер, дававший ощущение полета и полной свободы. Она так любила сидеть на берегу, вдыхать сырой соленый воздух, чувствуя, как распущенные золотистые волосы щекочут голые плечи, и мечтать о том, что когда-то казалось важным, а теперь начисто стерлось из памяти. Размышляла Ева и о том, как в семнадцать лет уехала учиться в Москву и с тех пор ни разу так и не навестила маму и сестру. Она каждое лето собиралась, обещала, планировала, но всегда находились дела поважнее и поездки поинтереснее. А теперь она даже не может им позвонить и попрощаться – телефон утонул еще по дороге из офиса, а номеров Ева не помнила.

В сторону Москвы машин почти не было, и серебристый Ларгус, рассекая колесами воду, подступившую уже к шоссе, осторожно продвигался навстречу городу, который вот-вот должны были отрезать от остального мира блокпостами. Видимость оставляла желать лучшего, и Леша приник лицом к лобовому стеклу, пытаясь разглядеть что-то на горизонте; неожиданно он со всей силы ударил ногой по педали тормоза – машина нехотя повиновалась, журча мокрыми колесами.

– В чем дело? – вскрикнула Ева, чуть не влетев лбом в приборную панель.

– Дальше нельзя – видите, там блокпосты выставляют? – Действительно, на горизонте проглядывались бронированные военные машины, ровными рядами подползающие к МКАДу.

– Тогда я выхожу здесь, – решительно отрезала Катя.

– Ты уверена? – Ева повернулась, с надеждой глядя на подругу.

– Я не могу иначе, ты пока этого не поймешь. Кто знает, вдруг ты спасешься и встретишь того, от кого захочешь иметь детей, тогда и вспомнишь мои слова! Ну, иди сюда! – Катя протянула к подруге руки и крепко прижала ее к себе. – Спасибо и тебе, Лешка, за заботу! Надеюсь, ребята, ваш план удастся! – напоследок она отвесила парню подзатыльник, хитро улыбнувшись и став на секунду самой собой, и стремглав выскочила из машины. Тряхнув рыжей копной сбившихся в колтун волос и шлепая босыми ногами по мокрому асфальту, Катя отправилась навстречу приближающимся военным и своей судьбе. Больше про нее ни Ева, ни Леша так ничего и не услышали.