Корнелий бросился за ней, поймал у основания лестницы и развернул к себе.

– Проси сколько хочешь, – бросил он, – Для тебя мне ничего не жалко.

– Ты принял меня за другую! – выкрикнула она, не отбиваясь, но глядя на него таким взглядом, которому позавидовала бы Горгона с фронтона. Этот взгляд не заставил Корнелия отступить. Он знал женщин, которые таким образом набивали себе цену.

– Пойдем, не упрямься, – произнес юноша, нежнее прижимая ее к себе, – Дам сколько пожелаешь. Я же обещал, что ничего для тебя не пожалею.

Девушка толкнула его с силой, неожиданной для столь тщедушного существа, и Корнелий невольно выпустил ее из объятий.

Она кинулась к дому Иосифа, а Корнелий, раздосадованный несговорчивостью малютки, сердито хмыкнул и вернулся под крышу к Марку.

– Весь промок из-за паршивой девчонки, ворчал молодой патриций, с раздражением сдирая с себя бесформенную мокрую массу, несколько минут назад именовавшуюся тогой. Краем глаза он видел, как девушка принялась усиленно стучать к Иосифу. Ей быстро открыли и столь же быстро захлопнули перед ее носом дверь. До Корнелия донеслись слова об обнаглевших побирушках, и это несколько утешило его уязвленное самолюбие.

– Может быть, господин желает обсохнуть? – осведомился Марк, – Чего ради стоять тут на ветру?

С Корнелием же творилось нечто непонятное. Эта девушка полностью завладела его вниманием. Он даже холода не чувствовал, хотя стоял на декабрьском ветру в одной короткой тунике, демонстрируя миру прекрасно сложенное тело. Он увидел, как девушка в изнеможении опустилась на ступени у дома Иосифа и, уткнувшись в подтянутые к лицу колени, заплакала. Он видел, как вздрагивают ее плечи под промокшей тканью плаща и вспоминал бездонные голубые глаза.

Где-то внутри проснулись чувства, очень напоминающие жалость. Он сам себе не поверил, когда в его самовлюбленном сердце зародилось желание утешить горе несчастной девушки. Гордый патриций сделал то, чего никогда прежде не делал и не представлял, что сделает. Он перешел улицу, приблизился к мокрому созданию, скрючившемуся на лестнице Иосифа, и опустился рядом на колени.

– Не плачь, пойдем, – мягко сказал он, – Каким бы ни было твое горе, я попытаюсь ему помочь.

Она подняла на него мокрые от слез глаза, в первый момент, не признавая юношу в оставшейся на нем тунике. Потом нахмурилась и отвернулась.

– Уходи. Ты ничем мне не поможешь, Ты принимаешь меня не за ту, кто я есть.

Корнелий смотрел на нее, не ведая, почему она так особенно притягивает его и почему, когда она отвернулась, сердце протестующе заныло.

– Я действительно принял тебя за… неважно. Сейчас же хочу только помочь. У меня дома ты сможешь обсохнуть и согреться. Смотри, ты вся дрожишь. В такую погоду лучше не выходить из дому. Пойдем, расскажешь, что с тобой случилось.

– Оставь меня, – не оборачиваясь, сказала она. Слезы опять навернулись ей на глаза, и она против воли всхлипнула, а потом, вдруг заговорила, прерывающимся от волнения голосом.

– Мой отец умирает! Он лежит дома один, без помощи, а я ничего не могу для него сделать. У меня совсем нет денег и лекари, которых я знала, отказываются идти со мной к нищему артисту в такую погоду. Я обежала всех. Меня или совсем не пускают на порог, или, выслушав, гонят прочь.

– Так ты пришла к Руфрию! – воскликнул Корнелий, вспоминая, что у еврея не так давно поселился дальний родственник из провинции, занимающийся, и весьма успешно, целительством.

– Да, мне говорили, он лечит бедняков даже даром, – отозвалась девушка, – Но его сейчас нет, или мне так говорят. Я уже просто не знаю куда пойти и где искать помощи. Ведь я одна, совсем одна.

Она опять заплакала, уронив на колени голову.

– Будет тебе лекарь,– вымолвил Корнелий, – Пойдем же скорее.

– Нет. Оставь меня! Ты не понял – я порядочная девушка! – сквозь слезы воскликнула она, не собираясь никуда идти.

– Да пойдем же! – начиная терять терпение, вымолвил Корнелий, – Я предоставлю в твое распоряжение своего грека-медика. Надеюсь, и ты и твой отец останетесь им довольны.

В его голосе невольно прозвучала насмешка.

Она вскочила, мгновенно меняясь в лице.

– Ты найдешь мне лекаря? Сейчас?

– Да, конечно же, и искать не надо. Это один из моих рабов.

– Тогда идем.

Она вдруг заторопилась, позабыв о том, как только что гнала этого человека прочь.

Марк все еще стоял на крыльце, вздыхая над испорченной тогой. Увидев возвращающегося вместе с девушкой хозяина, он ухмыльнулся и заметил:

– Я не сомневался в тебе, господин.

– Ты дурак, – беззлобно отозвался Корнелий, – А ну-ка брось это тряпье и ступай, приведи Эллия. Пусть возьмет все необходимое и получше оденется.