— Дом, — повторила Долли.

— Все верно. Теперь он ваш, — бодрым голосом подтвердила Эмми. — Очень скоро мистер Планкет вам снова позвонит, чтобы уладить все с документами официально.

— Нет-нет. — Долли упорно пыталась держаться прямо, хотя ее постоянно тянуло от слабости в сторону. — Я имею в виду не совсем это. Кто же будет пока что следить за домом, убираться, готовить еду и так далее, если я буду лежать здесь, кушать яйца всмятку и глотать пилюли? Мне надо подниматься…

— Нет, — решительно произнесла Эмми и осторожно, но достаточно уверенно заставила Долли снова лечь. — Вы пока что останетесь здесь.

— Но спальни… Там же надо поменять белье…

— Не беспокойтесь, — продолжала Эмми. — Я с этим справлюсь.

Долли положила голову на подушку и закрыла глаза.

— Хорошо. Вы просто сама любезность. Чистое белье в шкафу рядом со спальней Кристэл. Только не переварите яйцо, ладно, душечка? — Она помолчала и тихо добавила: — Я, наверное, становлюсь чертовски старой…

Долли поужинала, приняла таблетку и заснула. Только после этого Эмми отправилась осматривать спальни. Она решила, что будет лучше пока что снять старые простыни, оставить кровати проветриться и только утром застелить их заново свежим бельем.

Как она и ожидала, комната, которую занимала Примроуз, оказалась безупречно чистой. Спальня четы Ван дер Ховен была такой, что сразу становилось ясно: тут кто-то совсем недавно останавливался. Постель была застелена не вполне аккуратно, в корзине для бумаг валялись какие-то фантики, в пепельнице лежала пара окурков. Но одновременно создавалось впечатление, что гости, прежде чем съехать, все же постарались, как могли, привести временное жилище в божеский вид.

С другой стороны, что было вполне предсказуемо, комната Дэффи и Чака представляла собой самый настоящий бедлам. Даже изысканный белый цвет не спасал. Повсюду валялись салфетки со следами яркой губной помады, пустые тюбики и флаконы от косметических средств и прочие дамские аксессуары, ставшие теперь никому не нужными. В ванной комнате стояли две пустые бутылки из-под виски рядом с двумя грязными стаканчиками для зубных щеток. На полу в ванной в маленьких лужицах плавала пухлая пена. Сюда же зачем-то были сброшены влажные полотенца. Большая часть простыней также оказалась на полу.

Эмми поморщилась, покачала головой и принялась за работу. Сначала нужно было собрать и сложить грязное белье. Именно в процессе этого не слишком радостного занятия она вдруг услышала звук какого-то металлического предмета. Он выпал из простыни и покатился по полу. Она оставила простыню и подняла его. Брошь. Она закатилась под кровать. Та самая брошь с алмазами и изумрудами, которую Дэффодил надела в день смерти матери.

Несколько секунд Эмми молча разглядывала удивительную вещицу. Для нее и Генри такой подарок судьбы означал бы в денежном выражении все то, что они вдвоем могли бы заработать за всю оставшуюся жизнь. По красоте брошь представляла собой настоящий шедевр ювелирного искусства. Для Дэффи и Чака это была лишь очередная безделушка, пустяк, игрушка… Эмми постаралась успокоиться и взять себя в руки. Даже Дэффодил будет неприятно сознавать, что она потеряла такую ценность. Возле телефона лежали справочники — здешний и лондонский. Эмми без труда нашла номер гостиницы «Белгрейв-Тауэрс» и быстро набрала его.

— «Белгрейв-Тауэрс». Чем могу помочь? — раздался ясный голос молодой женщины.

— Я бы хотела поговорить с миссис Суошгеймер, пожалуйста.

— Миссис… повторите по буквам, если не сложно.

Эмми повторила.

— Секундочку. Да, она проживает у нас в гостинице. Мистер и миссис Уоррен Суошгеймер. Номер двести восемь. Мистер Суошгеймер забронировал его еще утром, но я не уверена, успела ли приехать миссис Суошгеймер…

— Но как же так?.. — начала Эмми и осеклась.

— Секундочку, я попытаюсь соединить вас. — В трубке несколько мгновений было тихо. Затем девушка произнесла: — Миссис Суошгеймер на линии. Пожалуйста, говорите.

— Здравствуйте, — раздался голос Дэффи. — Кто это?

— Простите, что тревожу вас, миссис Суошгеймер, — начала Эмми. — Я говорю из Фокс-Трота. Это Эмми Тиббет.

— Господи! — вырвалось у Дэффи. — Там больше ничего не случилось?

— Нет, все в порядке. Просто я только что нашла вашу брошь с изумрудами. Ту самую, которую вы надевали в субботу. Я думаю, вам будет приятно узнать, что она цела.

— Как это мило с вашей стороны, — успокоилась Дэффи. Голос ее прозвучал на этот раз почти дружелюбно. — А я, по правде говоря, даже не заметила пропажи. Как бы получше сделать так…

— Может быть, вы смогли бы приехать и забрать ее? — предложила Эмми. — Мне не хотелось бы рисковать и отправлять ее почтой в Париж. Таможня…

— Нет-нет, — быстро ответила Дэффи. — Упакуйте ее получше в картонную коробку, положите туда побольше ваты и пришлите мне сюда экспресс-почтой заказной посылкой со страховкой.

— Но…

— Я останусь здесь до четверга, времени хватит. — Где-то в глубине номера послышался мужской голос, хотя разобрать слова было невозможно. Эмми поняла, что сейчас Дэффи говорила что-то уже не ей, а в глубь комнаты, не очень громко, но достаточно для того, чтобы услышать. — Да-да, милый, я уже иду. Эта старая сумасшедшая склочница из Фокс-Трота нашла мою брошку. Ту самую, что мне на днях подарил Чак. — Затем, уже громче, она сказала в трубку: — Простите меня, миссис Тиббет, у меня в номере сейчас друзья, и мы собираемся в театр. Вы меня поняли? Упакуйте брошь и пришлите мне ее сюда, на этот адрес. Вот и отлично. Всего вам хорошего.

— До свидания, — только и смогла выговорить Эмми. Она спохватилась, что забыла спросить, на какое именно имя нужно отправить посылку: миссис Чарлз Суошгеймер или все-таки миссис Уоррен Суошгеймер. Впрочем, ответ был очевиден. «Бедный Чак!» — подумала Эмми, спускаясь по лестнице. Она решила рассказать обо всем Генри, но потом передумала. Эмми ненавидела сплетни.

Так или иначе, но сделать это она не успела по другой причине. Телефон зазвонил снова. Генри, без дела слонявшийся по дому в ожидании, что ему дадут что-нибудь поесть, первым снял трубку.