— Вы не заметили еще что-нибудь, миссис Траут? — спросил Генри. — Что-то, способное помочь нам…

— Ну, она показалась мне оживленной. Румянец на щеках. Я сказала себе: «Эта девушка собирается встретиться с молодым человеком».

— Больше ничего?

— Нет, ничего. Очень надеюсь, что вы найдете ее, инспектор. Такая красивая девушка.

После звонка миссис Траут Генри отправил детектива поговорить с кассиром женского туалета — миссис О’Рейли, которую он нашел не на службе, а перед камином в уютной однокомнатной квартире на Ватерлоо-роуд. Она раскладывала пасьянс, потягивала «Гиннесс» и сердечно приветствовала детектива.

Выяснилось, что миссис О’Рейли волей случая относится к тому проценту британцев, которые не купили вечернюю газету, не включили радио и не имеют телевизора. Таким образом, шумиха вокруг Вероники ее не коснулась. Она, по-птичьи поблескивая ясными карими глазами из-под копны седых волос, сразу подтвердила слова миссис Траут:

— Да, я тоже видела юную леди. Это та, в красном пальто, если вы о ней. Но не спрашивайте меня, когда это было, я не помню. Где-то утром — вот все, что я знаю. Я взяла у нее пенни и пропустила ее внутрь, как всех леди, и дала ей чем протереть сиденье — никогда не знаешь, что тебя ждет, верно? У нее был с собой чемоданчик, это я помню, и она была красивая как картинка. Я подумала, что это какая-то модель или кинозвезда.

— Вы видели, как она вышла?

— Нет, странно, правда, но я не видела. Разумеется, у меня было полно работы, в субботу утром многие устают ходить по магазинам и им не терпится освободиться от пакетов. Наверное, она вышла, пока я обслуживала другую леди. Я всех впускаю, а за выходом не очень слежу. Не желаете бутылочку «Гиннесса»?

Кроме этого, миссис О’Рейли мало что могла сообщить. Еще она вспомнила, что Вероника воспользовалась последней кабинкой слева. Туалет тут же оцепила полиция, что причинило изрядные неудобства женской части пассажиров, и Генри сам пошел осматривать место, где его племянницу видели в последний раз. Впрочем, он не надеялся найти там что-то интересное.

В кабинке, которой воспользовалась Вероника, не было ничего особенно примечательного. В корзине для мусора обнаружился стандартный набор использованных салфеток для лица, кусочков ваты и оберток от шоколада. Все это, однако, полицейские тщательно извлекли из корзины и осмотрели. Неожиданно Генри воскликнул:

— Это салфетка Вероники!

Сержант посмотрел на него с почтительным удивлением, будто он только что совершил что-то из ряда вон выходящее.

— Как вы это поняли, сэр?

Генри поднял грязную салфетку. Она была обильно вымазана той самой коричневой помадой, которую Генри видел на Веронике в редакции «Стиля». Там же виднелись более темные коричневые полосы и следы чего-то зеленого.

— Не могу утверждать со стопроцентной уверенностью, — пояснил Генри, — но не думаю, что этот оттенок помады уже продается в Англии. Было бы очень странным совпадением, если бы другая девушка привезла такую же помаду из Парижа и воспользовалась той же кабинкой.

— Похоже, она тут поправляла макияж, — произнес сержант, — не то чтобы нам это сильно помогло. Прежде всего нас интересует, что она сделала потом.

— Разумеется, — отозвался Генри задумчиво.

След, казалось, обрывался здесь и уже успел изрядно остыть. Что случилось с Вероникой на этих нескольких ярдах, отделявших женский туалет от десятой платформы? Наиболее вероятное объяснение — она встретила кого-то знакомого, знавшего, что она будет здесь. Этот человек сказал ей что-то, заставившее ее изменить свои планы и отказаться от поездки в Порчестер. Поскольку Вероника ожидала увидеть на платформе Доналда, вероятно, этот неустановленный человек предложил подвезти ее до Хэмпшира, утверждая, что Доналд уже ждет в машине. Это, по мнению Генри, было самым очевидным объяснением. Две другие возможности вызывали у него еще более серьезные сомнения.

Вернувшись в Скотленд-Ярд, Генри вновь просмотрел записи, сделанные за день. Сейчас требовалось во что бы то ни стало выяснить, где в одиннадцать утра в субботу были все, кто знал о планах Вероники и Доналда. Он составил два списка — тех, у кого было алиби, и тех, у кого оно отсутствовало.

Доналд Маккей возглавлял список людей, о чьих передвижениях существовало удовлетворительное свидетельство. Несмотря на то что Генри не сомневался в словах отца Доналда, он все же обратился к местной полиции с просьбой проверить. Доналда хорошо знали в деревне, и хозяева местных магазинчиков, и служащие станции подтвердили, что он приехал вечером в пятницу и пробыл до воскресенья. Утром в субботу, по словам его отца, Доналд встал рано, отправился на долгую прогулку, но в пятнадцать минут первого уже играл в дротики в местном пабе.

За Доналдом последовала Бет Конноли, которая с половины десятого до полудня была у парикмахера и сразу оттуда направилась обедать с подругой.

Тереза и Майкл обеспечивали алиби друг другу. По их словам, они были дома. Майкл валялся в постели до обеда. Он чувствовал себя нехорошо и с ужасом ожидал похорон Хелен. Тереза возилась дома, составляя букеты и отвечая на письма. Они сказали, что горничная может это подтвердить. Разумеется, она не могла. Да, разумеется, она думала, что Майкл с Терезой все утро были дома, но не была в этом уверена. Майкл велел его не беспокоить, и она всего лишь отнесла ему завтрак в девять. Только в половине первого, когда он позвонил и велел принести ему виски с содовой, она вновь его увидела. К этому моменту, признала горничная, он успел встать и одеться. Генри поставил на полях против имен супругов вопросительный знак.