Кормились мы в переходе по-походному. Варили каши и овощно-мясные супы в большом общем котле. Мясо добывалось охотой, тут мне очень пригодилось умение свежевать и ощипывать, а также сдирать шкуру и выпускать кровь и кишки.

В Хитори Генна сводил меня в кафе и проявил щедрость, то есть угостил. Я натрескался темпуры — что-то вроде плова, только вместе с мясом и овощами, ещё и креветки, и кусочки рыбы там были — той самой макиджу. Попробовал настоящее данго, которое так любят все крутые шиноби, это я про Учиха Итачи и Митараши Анко. Ну, что сказать… Своеобразно. Слегка обжаренное тесто из рисовой муки в сладком соевом соусе.

— В Конохе данго готовят намного вкуснее, — посмеиваясь, сказал Генна. — Свожу тебя как-нибудь к старику Теяки, который знает толк в еде для настоящих шиноби.

— Ловлю на слове, Генна-сенпай, — отозвался я, отдирая от зубов липкую массу. — А вы не хотели бы стать учителем? У вас очень хорошо получается. Так всё понятно объясняете, даже я понял.

Парень, а во время нашего похода выяснилось, что ему всего восемнадцать, слегка покраснел. Кстати, Академия в Конохе всё-таки одна. Но учится в ней довольно много народу. Во-первых, там наборы дважды в год: в сентябре и апреле. Детей берут с шести лет, так что набирают, соответственно, тех, кому за полугодие шесть исполняется. Я как раз довольно удачно попадал на сентябрьское распределение. А во-вторых, классов на каждой параллели несколько. Чаще — два, реже — три и более.

Генна сказал, что пятнадцать лет без войны дали народиться молодому поколению и в последнем наборе в апреле, в который попал его младший братишка, было целых четыре класса. Не всех выпускают именно как шиноби-боевиков. В процессе обучения дети тестируются, распределяются, перетасовываются по классам. Есть элитный «А»-класс — туда чаще всего попадают клановые дети, дети потомственных шиноби, редкие самородки-гении. В остальных классах идёт отбор-распределение. Кого-то могут забрать в АНБУ, если решат, что ребёнок подходит по каким-то качествам. Мне почему-то в недоговорённости Генны по этому поводу показалось что-то зловещее и представились смертники, которых в один конец отправляют. Впрочем, всё может быть.

Потом ещё есть курьеры, службы шифровки и дешифровки, службы допросов, медики, те, кто присматривает за специальными птицами, есть отряд менталистов-барьерщиков, интендантская служба, аналитики, которые принимают и распределяют миссии, собирают команды, оружейники, учителя и наставники в конце концов. В общем, получалось, что на вершине пирамиды были те самые элитные шиноби, которые зарабатывают деньги для себя и селения, а под ними находилась огромная бюрократическая машина всего сопутствующего персонала, большая часть которого работает как бы на само селение. В общем — бюджетники. Те, кто накормит, напоит, полечит, обучит, посчитает деньги за миссию, проведёт электричество, принесёт письмо и выгуляет собак в твоё отсутствие. Получалось, что команда, которая выполняла миссию, шестьдесят процентов отдавала деревне, а остальные сорок уже делила в соответствии с рангом каждого из команды. Неудивительно, что нукенины, которым не надо было отдавать такие «грабительские» налоги, вполне процветали. И более-менее сильные шиноби, которые уходили из деревень, считая, что за всё расплатились, не бедствовали.

— Ну, вообще-то, я действительно хочу стать учителем, — выдал мне Генна, всё ещё смущаясь. — Вернусь и буду сдавать особый экзамен.

— У вас обязательно получится, Генна-сенпай! Вы будете просто замечательным учителем.

— Но в любом случае я буду не твоим учителем, Сайто-кун, — ответил мне он. — Если я пройду, то новичкам обычно дают младший класс. А ты, скорее всего… Там посмотрим, куда тебя определят. Но, может быть, ты хочешь послушать про систему циркуляции чакры?

— Ого! Конечно, хочу! — воодушевился я. — Я бы и попробовал что-нибудь сделать, если пойму — как.

— Тогда пойдём. Подобные вещи лучше всего обсуждать где-нибудь подальше от чужих глаз и ушей. До общего сбора за городом у нас есть время.

«Штирлиц понял: это — провал», — вот примерно такая мысль у меня крутилась, когда я изучал на очередном привале свиток, на котором мне будущий учитель Дайно Генна нарисовал и пояснил кое-что про чакру.

Уроки продолжались, и мой бледнолицый и высокий мастер Йода практически походя разрушил половину идей и мыслей, почерпнутых из фанфиков. М-да. С одной стороны, вот так вот живёшь и знаешь, что просто так ничего ниоткуда не бывает. Изучаешь физику в школе. Понимаешь происходящие жизненные процессы. Что, почему, по какой причине. Но вот читаешь чудесные сказочки про другой мир, и кажется, что там всё проще, а чакра — это круче волшебной палочки Гарри Поттера. В чём-то, может, и круче, но у чакры и её пользователей точно так же куча ограничений и условностей. А ещё очень много «науки и техники».

Облом-с, однако.

Если суммировать и обобщить всё, что мне сказали, получается, что каждый шиноби имеет некий объём чакры или резерв. Эти объёмы вполне можно вычислить, рассчитать, тут даже задачки есть на эту тему. Как раз иероглиф «ген» в слове «генин» является обозначением этого самого «нижнего» предела — условной единицы расчёта объёмов чакры. То есть по сути раньше выпускали детей из Академии, когда те достигали этого «гена». Собственно, отсюда и название для нижнего звена. А после третьей мировой это запретили, и малолетние убийцы стали покидать своё учебное заведение по окончании обязательных шести классов. То есть в двенадцать-тринадцать лет. Даже в слове «чуунин», которое я раньше понимал как «средний ниндзя», первый иероглиф «чуу» — «средний» — обозначал не только среднюю величину, но и «среду» — заполнение. Один «чуу» был равен двенадцати «ген». Кстати, у выпускников элитного класса «А» резерв обычно был равен не меньше восьми ген.

Объём чакры, называемый «резервом», генерирует «очаг чакры». Резерв — это тот объём, который может непрерывно генерировать очаг. То есть тот же Генна, как сенсор, легко определяет, что очаг есть, но только по всяким косвенным признакам может предполагать, какой у кого резерв.

Например, он предположил или похвастал, что нынешняя Хокаге, Сенджу Цунаде, по его оценкам и расчётам, имеет резерв около двух сотен «чуу». А я про себя сразу подумал о волшебной печати на лбу Годайме, в которую та ещё хомячит чакру на чёрный день.