— Вырезать стрелу, перевязать и в подвал.

Пленника увели, а Мирланда направилась в замок. Костры еще дымили, но это уже были мелочи. Зато вот весь двор, особенно левая его сторона, был залит кровью и усыпан кусками человеческого мяса. Меня замутило. Или это Мирку замутило? В общем, нам обоим стало не по себе. Мы отвернулись и тут же на глаза нам попала обугленная головешка, еще недавно бывшая человеком. Тут бы мы и проблевались, но в этот момент громыхнул засов, со скрипом отворилась массивная дверь донжона и на пороге появился Беррель. Закопченый, усталый, наспех перевязанный в нескольких местах, но вполне себе живой. Он шагнул вперед, распахивая объятья:

— Мирланда, девочка моя!

Мирка кинулась ему навстречу:

— Дядюшка!

А я решила, что сейчас тут несколько лишняя.

— Марк, пойдем домой?

— Мр-р-р-р!

Я вынырнула из сна как из омута, вытаращив глаза и судорожно глотая воздух, что та выброшенная на берег рыба. В комнате было душно, а в горле стоял комок. Мне еще мерещились оторванные руки-ноги, вываленные на камень двора кишки и прочие селезенки, отвратительная вонь горелого мяса и прочие прелести войнушки. Пусть она и была такой, в общем, малюсенькой, но на все ее "прелести" я насмотрелась с лихвой.

С трудом удерживая рвотные позывы, я как была, в самом что ни на есть исподнем, метнулась к окну. Рывком отдернула штору и распахнула створку, впуская в квартиру сырой и холодный осенний воздух. Стояла, вдыхая простые и обыденные городские запахи и потихоньку отходила от пережитого, понемногу возвращалась к себе, в свой мир и свою жизнь. Наконец, окончательно продрогнув, я решила, что достаточно. Закрыла окно, глянула на часы — пора вставать. Натянула теплые шерстяные носки, накинула теплый халатик — тот самый, которым смущала молоденького лейтенанта и пошкандыбала на кухню. Война войной, но кормить такого полезного зверя надо своевременно, да и работу никто не отменял.

А на работе был цирк. С конями. Хотя я бы сказала — с ослами. Догадываетесь, кто был ослом? Вот именно. Полдня начальничек сидел, хмурился, бормотал себе под нос неприличные слова в мой адрес. Даже танчики не гонял. А к обеду мне снова притараканили повестку. Ну да, дома меня хрен поймаешь, а вручать нужно под роспись. А я что? Я ничего. Сказали идти — пойду. Главное, завод мне это время оплатит.

К назначенному времени я собралась и, уже выходя из кабинета, поймала торжествующий взгляд нашего главненького бухгалтера. Я сдержалась. Я не стала демонстрировать русский национальный жест в виде оттопыренного среднего пальца правой руки. Я просто показала ему язык и выскользнула за дверь. Мальчишество в чистом виде, хотя правильнее было бы сказать "девчоночество" — я же все-таки не мальчишка.

На этот раз следователем был серьезный подзамученный мужик возрастом далеко за тридцать. Меня никуда не склонял, просто делал свою работу. Я, в свою очередь, ничего не скрывала, на все вопросы отвечала совершенно искренне и честно. Знакома с Олежеком? Да, знакома. Он в соседнем подъезде живет. Или жил? Суд решит? Пусть решает. Гражданина Лазова я не знаю и никогда не видела. Какие отношения между ними? Да пес их знает. У меня с Олежеком? Мы не общались за противоположностью интересов. Да, у нас был конфликт. Из-за чего? Из-за жестокого обращения с животным. Животное могу предъявить. Я нанесла Олежеку побои? Не большие, чем он нанес животному. Могу принести справку от ветеринара. Не надо? Как хотите. Мог он хотеть мести? Вполне. Мог поджидать меня в подъезде с ножом? Запросто. Мог спутать меня с гражданином Лазовым? Товарищ следователь, вам самому-то не смешно? Лазов меня тяжелей минимум в три раза и выше вдвое. Но я никого не видела, не слышала и не ощущала. А что свет в подъезде не горел, так об этом я еще товарищу младшему лейтенанту Петрову рассказала. Когда? Да в тот самый вечер. Я уж спать собралась, а он пришел опрашивать. Еще родителей просил позвать.

Следователь понимающе улыбнулся, я улыбнулась ему в ответ и мы расстались совершенно довольные друг другом.

Возвращаться на работу было уже поздно, и я не торопясь двинулась в сторону Санычева подвальчика. Шла, вспоминала прошедшую ночь, уроки Мирланды, и пыталась, как она учила, "изолировать небольшой кусочек магического эфира". Получалось не очень. Я помню ощущения самой Мирланды, когда она магичила. Усилие было… с чем бы сравнить… во! Как будто поднимаешь ведро воды. Увесисто, но вполне посильно. У меня же сейчас… я точно знала, что все делаю правильно, но при этом ощущения такие, будто пытаюсь приподнять не ведро, а двухсотлитровую бочку. Понимаете? Не двадцать раз по одному ведру, а все двести литров сразу. Ну да ладно. Мирка говорила, надо тренироваться, надо свои силы развивать, а они у меня, как видно, совсем слабые. Еще бы знать какой-нибудь комплекс упражнений для тренировки магических мышц.

И вот так я шла, погруженная в себя, стараясь отщипнуть от пресловутого эфира хоть самую крошечную крошку, как вдруг меня окликнули по имени:

— Таисия Степановна!

Я остановилась, обернулась. Передо мной стоял невысокий худощавый мужчина средних лет. Хорошие, но практичные ботинки начищены до блеска. На классических брюках из качественного сукна наведены бритвенной остроты стрелки. В вырезе легкого пальто модного кроя шелковое кашне. Еще бы шляпу для полного комплекта. А так — прилизанные волосы зачесаны назад, у висков изрядные залысины. И весь вид такой — солидный и практичный.

Мужчина перекинул легкий кожаный портфельчик под мышку и представился:

— Райхерт Ардалион Васильевич, юрист.

— Очень приятно, — отозвалась я дежурной фразой. — Чем могу?

— У меня к вам предложение, Таисия Степановна.

— Слушаю, — внешне безразлично ответила я, а внутренне насторожилась: не началось ли то, о чем предупреждал Сан Саныч?

Юрист Райхерт тем временем продолжал:

— Заберите, пожалуйста, из полиции свое заявление.

Я сразу успокоилась.