Мне хотелось, чтобы мы забрались в фургон и уехали отсюда. Мне стало не по себе, когда я увидела, как он вынимает из машины сумки. Там у него были всевозможные подарки, купленные для людей, которых мы намеревались посетить.

— Почему ты остановился здесь. Бог знает где?

— Ты задаешь глупейшие вопросы, нибелунга, — ответил он. — Я остановился здесь, потому что тут кончается наше автомобильное путешествие.

— Мы что, уже прибыли к нашей таинственной цели, о которой ты ничего не хотел рассказывать? — спросила я с сарказмом.

Единственное, что портило эту очаровательную поездку, было то, что он напрочь отказывался говорить мне, куда именно мы направляемся.

В считанные доли секунды во мне закипела такая злость, что я готова была ударить его кулаком по носу. Мысль, что моя внезапная раздражительность — просто результат долгой изматывающей поездки, принесла мне желанное облегчение.

— Я становлюсь раздражительной, но я этого не хотела, — сказала я веселым тоном, который даже мне самой показался наигранным.

В моем голосе было такое напряжение, что сразу становилось ясно, чего мне стоит держать себя в руках. То, что я так легко и быстро могу на него разгневаться, начинало меня беспокоить.

— Ты понятия не имеешь о том, что значит вести разговор, — сказал он, широко улыбаясь. — Ты знаешь только, как добиваться своего.

— О! Я гляжу, Джо Кортез отбыл. Ты снова собираешься начать меня оскорблять, Карлос Кастанеда?

Он весело рассмеялся в ответ на это замечание, в котором для меня не было ничего смешного.

— Это место не «Бог знает где», — сказал он. — Рядом находится город Аризп [8] .

— А граница США лежит к северу, — процитировала я. — А Чихуауа — к востоку. А Лос-Анжелес находится где-то к северо-западу отсюда.

Он пренебрежительно мотнул головой и зашагал вперед. Мы молча шли через заросли кустарников, которые я скорее чувствовала, чем видела, вдоль узкой вьющейся тропки. Дорожка становилась все шире по мере того, как мы приближались к огромному участку ровной земли, со всех сторон окруженному забором из невысоких мескитовых деревьев. В темноте можно было различить силуэты двух домов. В большем из них внутри горел свет. На некотором расстоянии от него стоял меньший, темный дом.

Мы подошли к большому дому. В свете, льющемся из его окон, порхали тусклые силуэты мошек.

— Должен предупредить тебя, что люди, с которыми тебе предстоит встретиться, несколько странные, — прошептал он. — Не говори ничего. Вести разговор буду я.

— Я всегда говорю, что мне нравится, — встала я на дыбы. — И не люблю, когда меня учат, как себя вести. Я не ребенок. Кроме того, я прекрасно знаю правила хорошего тона; можешь быть уверен, что тебе не придется из-за меня чувствовать себя неловко.

— Брось ты свою заносчивость, черт побери! — прошипел он сдержанным голосом.

— Не веди себя со мной так, словно я — твоя жена, Карлос Кастаньеда, — крикнула я изо всех сил, произнося его фамилию так, как, по-моему, она должна была произноситься: с мягким «н», что, я знала, ему страшно не нравилось.

Но он не разозлился. Он засмеялся, как очень часто поступал, когда я ожидала от него взрыва гнева. Этого с ним никогда не бывает, подумала я и обреченно вздохнула. У него было потрясающее самообладание. Казалось, что ничто никогда не сможет поколебать его или вывести из себя. Даже когда он кричал, это звучало всегда как-то наигранно.

Как раз когда он уже собирался постучать, дверь отворилась. Худощавый человек предстал темной тенью на фоне светлого прямоугольника двери. Нетерпеливым жестом руки он пригласил нас войти. Мы прошли в прихожую, полную растений. Словно не желая показывать свое лицо, человек пошел впереди нас и, не сказав ни слова приветствия, отворил внутреннюю дверь, в которой задребезжало стекло.

Мы последовали за ним вдоль темного коридора, пересекли внутренний дворик, где на стульчике из тростника сидел юноша. Он играл на гитаре и пел мягким, печальным голосом; увидев нас, он умолк. На мое приветствие он не ответил и принялся играть вновь, когда мы зашли за угол и пошли по еще одному, не менее темному коридору.

— Почему здесь все так невежливы? — прошептала я на ухо Джо Кортезу. — Ты уверен, что это нужный нам дом?

Он тихо засмеялся.

— Я же говорил тебе, они малость чудаковаты.

— Ты уверен, что знаешь этих людей? — настаивала я.

— Что за вопросы ты задаешь? — бросил он в ответ тихим, но угрожающим голосом. — Разумеется, я их знаю.

Мы подошли к освещенному дверному проему. Его зрачки играли отблесками света.

— Мы собираемся здесь ночевать? — спросила я озабоченно.