Таким образом Матвей на протяжении трех последних лет одновременно лелеял и лечил свои чудовищные сексуальные комплексы, не замечая того, что превращается в обычного извращенца. Он попросту не задумывался об этом. Одного раза в неделю ему вполне хватало, нервы пришли в норму, а уж что там в голове — какая разница!

Вероника стала чем-то вроде катализатора химической реакции, причем дело было вовсе не в ней самой и не в ее прекрасных внешних и внутренних качествах. На корпоративной вечеринке, в своем серебристом облегающем платье, с рыжими волосами и белой кожей, она на мгновение показалась ему той рыжей танцовщицей. Возбуждение, охватившее его в тот же миг, было очень кратким, но зато необычайно сильным. За этот короткий миг лицо этой девушки, словно фотография, намертво впечаталось в мозг Матвея, а за прошедший месяц желание увидеть девушку еще раз превратилось в навязчивую идею.

Прибавьте к этому то обстоятельство, что на людях Матвей Гребецкий по-прежнему оставался невозмутимым и безупречным бизнесменом-небожителем, свято соблюдающим приличия, и вы получите точное представление о том пожаре, который бушевал внутри него.

То, как быстро она поддалась на классическую расстановку ловушек, как быстро раскрылась в разговоре, как выложила всю свою подноготную, доказывало только одно: Он ее заинтересовал и в определенном смысле подчинил своей воле, а это, в свою очередь, давало неплохие шансы на продолжение. К тому же меню ужина он составил лично, и многие блюда содержали природные афродизиаки, в чью силу он верил безоговорочно. Плюс некие патентованные капли для женщин, добавленные в шампанское, которое пила только она. Грозу же вообще следовало считать даром небес.

Она так часто упоминала о его необычном взгляде, что он решил использовать это в качестве решающего аргумента. Сверлил девицу взглядом, не давал ей отвести глаза — господи, да любой достаточно опытный бизнесмен обладает даром гипноза в той или иной степени! Один из самых святых законов рынка: дай клиенту то, что он хочет. И неважно, что ты даешь ему на самом деле.

Без очков он видел лицо девушки чуть расплывчато, смазанно, но и это было к лучшему — меньше индивидуальности, больше простора для фантазии. Сейчас она могла с одинаковой легкостью стать для него и рыжей стриптизеркой из ночного клуба, и даже черноволосой и развратной ведьмой Кирой, благо, фигуры у них были похожи.

Матвей протянул руку и притянул девушку чуть ближе к себе. Молнии сверкали все ярче, струи дождя уже захлестывали балкон. Сейчас нужно произнести несколько успокаивающих, обычных слов, слегка улыбнуться, усыпить бдительность, одновременно провоцируя, а потом ошарашить напором, сломить остатки сопротивления… Хотя, если судить по лихорадочному румянцу, кончику языка, то и дело пробегающему по приоткрытым губам, и тому, как часто она разглаживает на себе невидимые складки невесомого зеленого шелка, девушка созрела. Значит, надо рисковать. В случае неудачи есть элегантный выход — отойти, прижаться лицом к портьере и глухо пробормотать слова извинения, но так, чтобы она сама почувствовала себя виноватой. В этом случае процесс немного затянется, но она обязательно будет искать следующей встречи. Законы рынка и купли-продажи неизменны. Нужно просто иметь чутье.

Ника едва не заорала, когда он стиснул ее пальцы. Слишком напряжены были ее нервы, слишком сильный жар бушевал в крови. Стремительность происходящего выбила почву у нее из-под ног, и прежняя рассудительная Вероника, всегда четко оценивавшая свои поступки, растерялась, уступила место совсем другой, неведомой женщине, живущей лишь инстинктами и чувствами.

Комната, в начале вечера казавшаяся слишком темной и душной, теперь плыла у нее в глазах, источая сладкий аромат гвоздики и мускуса. Отблески огня в камине то и дело меркли в яростных бело-голубых вспышках молний. Тело Ники, такое знакомое, ухоженное и привычное, стало чужим: оно странно и болезненно реагировало на самые простые прикосновения, на запахи, на свет…

Матвей вопросительно улыбнулся, а она еле удержалась, чтобы не броситься ему на шею. Что происходит, Господи, что происходит…

— Вы дрожите? Что с вами? Боитесь грозы?

— Н-нет… Все вместе… Душно — и свежий ветер в лицо. Огонь в камине — и огонь небесный. Вы… мой босс — и просто красивый мужчина…

— Знаете, что? Давайте выпьем на брудершафт и полюбуемся грозой. Может, хоть тогда вы забудете, что я ваш босс.

Он улыбался милой, интеллигентной, ничего не значащей улыбкой. Он держал ее за руку. У него в руках был бокал с кроваво-красным вином, у нее — шампанское, исходящее золотыми искрами и какой-то бесшабашной, отчаянной радостью.

Жить! Впервые в жизни чувствовать себя невесомой и легкой, словно рваные тучи, несущиеся по небу.

Дышать! Задыхаться от свежего ветра, пить аромат гвоздики и мускуса, сосновых поленьев в камине, свежего ветра, врывающегося в комнату.

И понимать. Понимать, что прежняя жизнь, нет, жизни, закончились безвозвратно, как когда-то закончилась жизнь в Ржеве, а до того — детство, а потом краткая и нелепая любовь, которая и любовью-то стать не успела… Сейчас все будет иначе. Потому что это — новая Вероника, совсем чужая, неизвестная, немного пугающая, похожая на древнюю жрицу или даже на Богиню…

Богиня. Та, у которой нет имени и тысяча имен. Вечно юная и самая мудрая. Дающая жизнь и жизнь забирающая. Все верно: забрали у дурочки ее прежнюю жизнь, дав взамен новую…

Звон соприкоснувшихся бокалов. Сплетенные неловко накрест руки. Осторожное прикосновение губ — и оглушительный раскат грома, напугавший обоих.

Звон разбившихся на полу бокалов. Золотые искры шампанского, взрывающие темно-бордовую кровь вина.

Руки-когти, руки-щупальца, руки-ветви, лианы, корни…

Тело — огонь. Губы — языки пламени. Гвоздика и мускус, резкий запах озона, тугие плети дождя, в отчаянии бичующие грешную плоть тех, кто не слышит более ничего.