— Это подло.

— Да. Это подло. Как, собственно, и вся моя жизнь.

— Таня… Где она?

Татьяна молчала, смотрела в сторону. Потом хмуро бросила:

— Не лезь ты в это дело, Мариш. У твоего мужа бизнес, а Матвей…

— Где ОНА, Таня?

— Загородом…

Они неслись по темному шоссе, и на горизонте мрачно вспыхивали молнии. Гроза уже удалялась, но дождь все еще шел, холодный и противный, заливающий лобовое стекло серой мутной жижей.

Марина посматривала сбоку на Сергея и отчаянно трусила. Историю с Таней он выслушал с ТАКИМИ глазами, что ей стало очень страшно, хотя она-то не была виновата ни в чем… Но за руль ее машины он сел сам и вел уверенно, без истерики.

Он действительно был похож на ястреба, сухощавый, очень сильный — это как-то сразу становилось ясно окружающим. И надежный. Марина не могла бы объяснить точнее, а через несколько минут стало некогда об этом думать.

Полиция отгоняла репортеров, мощные полицейские прожекторы освещали узкую и наполовину размытую дорогу, зажатую между рекой и горным склоном. В этот самый склон уткнулся покореженный бежевая «хонда». Чуть выше, на склоне, что-то белело.

Сергей вылез из машины, почти бегом подбежал к «хонде», заговорил о чем-то с полицейским… Марина стиснула руки так, что стало больно. Вот Сергея пропустили за оцепление… он коротко глянул вниз, с обрыва, где у самой реки тоже собралась толпа людей… вот задрал голову и стал смотреть на темный и мокрый склон…

Через секунду Марина увидела, как он торопливо и ловко взбирается по скользкой глине, как добирается до какой-то плоской площадки и с размаху падает на колени, как прижимает к себе что-то, невообразимо грязное и странно неподвижное… Марина разрыдалась, когда поняла, что это грязное и неподвижное — Вероника.

***

Нике снился сон. Очень хороший и добрый сон, в котором все, абсолютно все встало на свои места. Там были и Вадим, и Марина, и совершенно трезвый папа, и Сергей, и молодая, смеющаяся мама, и карусели по воскресеньям, и улыбающиеся лица, и собаки, и две чашки кофе на кухне, и пахнет пирогами и медом, а потом раздается звонкий топот босых пяток, и не страшно, не страшно, потому что отважного спринтера наверняка подхватят те самые надежные руки, в которых… Которые сейчас обнимают ее, мягко убаюкивают, все дальше уносят от страшного скользкого обрыва и из черного леса…

Она открыла изумрудные и ясные глаза, улыбнулась и сказала человеку в белом халате, с тревогой вглядывающемуся в ее лицо:

— Я люблю тебя, Сергей. И я прошу у тебя разрешения стать твоей женой…

Странные ястребиные глаза на миг расширились, стали по-детски испуганными, а потом он стремительно опустился на колени перед кроватью и прижал к губам обе худые и исцарапанные руки своей рыжей красавицы Веронике.

Эпилог

Через три с половиной месяца после развеселой свадьбы, в больнице родился на свет рыжий и меланхоличный сын Ники и Сергея. У него были розовые пятки, крошечные пальчики и ангельский характер, а младенчески голубые глазки нет-нет — да и отливали в серое с изумрудом.

Ника похорошела и расцвела так, что Сергей в последнее время не ходил по коридорам клиники, а летал. В счастье свое он не верил и потому прибегал удостовериться по сто раз на день.

Марина уволилась из той фирмы и была на втором месяце беременности.

Татьяна из города уехала, и по молчаливому уговору никто из участников истории про нее не вспоминал.

Сыну Ники и Сергея исполнилось три месяца, когда все ведущие бульварные издания вышли под шапкой «Грандиозный скандал в семействе Гребецких. Несчастный сиротка не имеет к миллионам ни малейшего отношения». Из газет выяснилось, что Гребецкий-старший вознамерился увезти своего внука с острова, где тот проживал после смерти родителей в сомнительном обществе некоего Никоса Эвдемонидиса, по слухам, бывшего любовника покойной Киры Гребецкой.

Эвдемонидис неожиданно заартачился и сообщил журналистам, что является настоящим отцом мальчика. Разразился скандал, но он утих после того, как в прессу попали результаты генетической экспертизы. Он был срочно переименован в Эвдемонидиса, а старшие Гребецкие уехали в Европу лечить расстроенные нервы.

Марина, кратко и красочно изложившая содержание газет Нике, кормившей в это время сына, задумалась, а потом негромко произнесла:

— Ведь Сергей мог бы сделать этот анализ прямо сейчас…

Ника перевела на подругу безмятежный взгляд и улыбнулась, чуть крепче прижав к себе Вадика Резных.

— Зачем? Ведь такие анализы делают, когда отец неизвестен…

Марина смутилась, а Вероника докончила со счастливым смехом:

— А наш папка вот он, его вся больница знает! Привет, папка!

Марина обернулась и посмотрела на высокого худощавого мужчину в белоснежном халате, замершего в дверях.

В его серых, с желтоватыми крапинками вокруг зрачков ястребиных глазах горело столько любви, что все остальное было уже совершенно неважно.