– Друг, алиби я тебе обеспечил, знаю, и тебя, и ситуацию, осознаю всю серьезность, но ты же лучше меня понимаешь, что обычный разговор всегда решает все проблемы. Ты же мужчина! Ты должен расположить её к разговору!, – говорил он активно раскидывая революционные жесты.

– Надеюсь ты прав…

То что произошло ранее, было чем-то странным, некий всплеск неконтролируемых эмоций, что воспылали во мне. Я никогда с таким не сталкивался, наверное потому что и никогда так сильно не привязывался к людям. Но боже мой! Почему я настолько уверен, что поступил правильно? Почему я настолько торжествую от того, что смог засадить старого педофила за решетку и уберечь свою шкуру и Надежды. Я монстр?

Откинув тревожные мысли решил расслабится на шоу талантов, посмотреть на такое интригующее выступление Васи, а потом уже решать.

* * *

– Василий Трубецкий!, – прозвучал голос со сцены.

– Ну все, с богом, – ухватившись за электронную гитару парень поднялся и уверенным шагом вышел на сцену, – у песни нету названия, каждый почувствует свое, – проговорил тот в микрофон и сел на примитивного вида табурет.

Легким перебором он объявил начало песни, затишье было недолгим, в силу вступил вокал, что пробирал до костей, в нем не было особой профессиональности или птичьей мелодичности, голос брал иным, он звучал из недр души, создавал монументальную стену смыслов, идеологий и сердечных криков. Текст не блистал поэтическими рифмами, но как и вокал пронизывал своим нутром, брал тем что оно не было и песней вовсе, а смесью чего-то за гранью сознания, он говорил на всех языках сразу, ударял каждого до дрожи в груди своею грозовой сутью. С каждой минутой композиция нарастала все большими оборотами, руки Васи бешено били по струнам заряжая зал энергией, на последних минутах голос чуть ли не срывался на крик, а дребезжание струн обрело свой смысл и шарм, казалось будто если гитара была бы хорошо настроена песня не имела смысла. Подняв голову и взглянув в глаза исполнителю, можно было ужаснутся их пустоте, безвыходности и обреченности, этот взгляд будто узнал и увидел то, что не следовало открывать ни одной живой душе. Когда тайфун закончился, хотелось тяжело выдохнуть, Вася весь в поту поднялся, его физиономия не выдала ничего, кроме скупой слезы, чей ручей катился по щеке, он элегантно поклонился и вышел из зала, захлопнув дверь, вернувшись в свою комнату он еще долго слышал жуткий гул аплодисментов.

* * *

– Валя, а что можешь-то изменить ты?, – Надежда застилала постель у себя в комнате, попутно разговаривая со злющим парнем посреди помещения, – неужели не замечаешь, что я поставила на кон все и проиграла? Что подставила тебя, Выговского, Васю, саму себя? Это настолько трагично, что аж смешно, выполнять грязную работу, ненавидеть отражение в зеркале. У нас нету невидимого врага, Валя. За время моего проживания в столице я поняла только одно – наш главный враг, безграничные амбиции.

– Разве у тебя не было проводника в этот бизнес?, – взбивая подушку отвечал Видоплясов.

– Хах, будто так тебе и выложила все. Я тебя знаю, ты опять сорвешься и ринешься ради меня туда куда не стоит.

– Но если этот "проводник" заслуживает этого?!

– Жизнь работает не так, система работает не так, но ты это врят ли скоро поймёшь, с этого бизнеса уже не выходят целыми. "Они" не дадут.

– Надежда!, – приказным тоном гаркнул парень, – ты разве не понимаешь то куда залезла, "они" эксплуатируют несовершеннолетних! "Они" занимаются максимально преступными вещами, и я не могу оставить это просто так.

– Максимализм, и вправду, мальчики взрослеют намного медленнее.

* * *

В тусклой и пустой комнатушке с блестящим творческим беспорядком, не было никого кроме пары парней и открытой бутылки водки.

– Никаких ответов! Она держит меня за дурака понимаешь, Вася! На территории нашего университета происходят серьезные дела.

– Ну а кто мы такие в этом водовороте событий и безумных перемен? Наблюдатели или те кто могут что-то изменить? Круто повернуть ход дел? Мы те кто можем выпить! Будьмо!, – полоснув горло огненной водой, рассуждал Василий, – давай, Валя, пей, а то горе так просто не уйдет.

– Вух, – будто выдыхая несколько кило воздуха, Валерьян опрокинул чарку, – не такая столица была нарисована в моей голове, все же по началу она была лучше.

– Ты такой зануда, давай лучше расскажи – ты уверен, что Выговский не сдаст Надю?

– Я видел те глаза, я видел с каким ужасом он сверлил меня.

– Ого-го, мы что, снимаем Киевскую адаптацию “Брата”?

– Самое странное то, что я уверен в правильности своего поступка.

– Он правильный, Валя. Больше всех на этой земле, я ненавижу педофилов, после проклятущих фашистов, конечно. Я уверен, что ты поступил по-совести и поэтому обеспечил тебе алиби, как уважаемый староста я тебя по максимуму выгородил. Никогда не сомневайся в уже совершенном и всегда думай перед тем как сотворить следующую шалость.

* * *

– Валя! Неси горшок!

* * *

Я не спал всю ночь, в те минуты когда удавалось отхватить жалкий миг сладкого сна, меня мучили ужасные кошмары – дом, друзья, родители, дедушка, университет, “З-а-н-у-д-а”. Ворочался в кровати, закручивая в блин свою простынь и одеяло, меня охватывал холодный пот, я боялся себя, я боялся неизвестности, я не знал, что меня ждет, и это вводило в жуткую дрожь.