Те две важные вещи, что мы уяснили себе за последние десять лет: первая - создать обладающую самосознанием искусственную систему относительно несложно, настоящая проблема - сделать такую систему "умной"; вторая - живые нейроны по отдельным важным для нас возможностям превосходят кремний, графен, оксид галлия (III) или нитрид галлия и куда более неприхотливы, нежели квантовые вычислители. Возможно, что будущее искусственного самосознания главным образом находится в рамках химерного подхода, сочетания преимуществ живых нейронных структур и других компонентов.
Редактор Наталия Шевченко
ISBN 978-5-0050-3301-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Всё ещё люди
…Те две важные вещи, что мы поняли на определённых этапах науки об искусственном интеллекте: первая – создать сегодня обладающую самосознанием искусственную систему относительно несложно, настоящая проблема – сделать такую систему «умной»; вторая – живые нейроны по отдельным важным для нас возможностям превосходят кремний, графен, оксид или нитрид галлия и куда более неприхотливы, нежели квантовые вычислители. Возможно, что будущее искусственного самосознания главным образом находится в рамках химерного подхода, сочетания преимуществ живых нейронных структур и других компонентов…
Ло Минчжу. «Wetware и аугментации центральной нервной системы: раскрывая потенциал». International Journal of Automation and Computing, 2031
2082, весна
Я знаю, тебе снятся сны. Вглядываюсь в составленные мозговой активностью картинки. Некоторые довольно чёткие, другие – словно пятна Роршаха, в которых я пытаюсь что-то угадать. То, что видится тебе. Когда же ты проснёшься?..
2082, лето
– Привет. Здесь свободно? – Девушка, невысокая, светловолосая, указывает на стул напротив.
– Привет, – он улыбается. – Но я кое-кого жду.
– Ты меня не узнал? Ты ведь и есть тот самый Алан, верно?
– Карла?..
В голове всё ещё остаются смутные ощущения от предыдущего видения, но они стремительно тают. Алан моргает, глаза несильно слезятся, приспосабливаясь к освещению.
Комната с белыми стенами, пространство залито в меру ярким светом. Алан здесь не один. В помещении стоят двое, женщина и мужчина. Алан хорошо помнит женщину. Это одна из его матерей. Её прическа не такая, как раньше (когда? сколько прошло времени? что именно произошло?), рыжие волосы уложены назад.
Не получается пошевелить ни рукой, ни ногой, даже шея упрямо отказывается подчиняться, только веки и глаза.
Он пытается задать вопрос, но что-то мешает.
– …Стоит блок, чтобы избежать травм при пробуждении… снимать постепенно…
Механические руки быстрыми и предельно точными движениями освобождают нижнюю половину лица от чего-то напоминающего маску.
Ещё одна попытка.
Алан слышит свой голос:
– Где я?
Слова даются трудно, выходит почти шёпот.
Женщина – её зовут Джоан – наклоняется к нему.
– Не волнуйся. Всё будет хорошо.
Почему-то Джоан вызывает у Алана неприязнь, он не может вспомнить точно, по какой причине.
…Лежащий Алан видит перед собой женщину. Её имя Джоан, она – его мать. Она говорит что-то. Он не может пошевелить ни рукой, ни ногой, даже приподнять голову.
– Где я?..
– Функции памяти явно ещё недостаточно восстановились, но это, скорее всего, временно. Пока всё идет в соответствии с планом.
– Подобные нарушения ожидались?
– Да. – Джоан и Кох шли по коридору центра Чёрчленд. – Вполне возможно, они пройдут уже в ближайшее время, – мужчина сделал паузу. – Кстати… Ваш сын произнёс какое-то имя. Карла?.. Кто-то из его знакомых?
– Да, – сказала холодно Джоан. – Одна его знакомая.
– Как он?
– Пока трудно утверждать что-то наверняка, по крайней мере он бодрствует, – ответила Джоан. – Проводят кучу разных тестов, я ещё не знаю подробностей.
Эмме хотелось наконец разрушить неопределённость и одновременно она боялась худшего. Месяцы ожидания, сомнений, страхов…
Джоан старалась выражаться как можно осторожнее:
– Ты же знаешь, как всё серьезно… Я имею в виду, надежды есть, реальные надежды, но это уникальный случай… Никто точно не знает.
– Ты что-то недоговариваешь.
«Да уж, молодец. Умеешь успокоить и подбодрить», – подумала Джоан. Но, с другой стороны, не врать же. Она сама волновалась не меньше Эммы и хорошо представляла себе её состояние, но что могла сказать? Какую-нибудь глупость вроде «всё будет хорошо»? Заранее наобещать невесть что?