– Да, я хочу, чтоб он был счастлив...

– Это так... но вот, в чем вопрос: составлю ли я его счастье? Имею ли я право так говорить, потому что я его у вас отнимаю. Если вам кажется и мы решим теперь, что с вами он будет счастливее, то... то.

– Это уже решено, милая Катя, ведь вы же сами видите, что все решено, - отвечала тихо Наташа и склонила голову. Ей было, видимо, тяжело продолжать разговор.

Катя приготовилась, кажется, на длинное объяснение на тему: кто лучше составит счастье Алеши и кому из них придется уступить? Но после ответа Наташи тотчас же поняла, что все уже давно решено и говорить больше не об чем. Полураскрыв свои хорошенькие губки, она с недоумением и с печалью смотрела на Наташу, все еще держа ее руку в своей.

– А вы его очень любите?
– спросила вдруг Наташа.

– Да; и вот я тоже хотела вас спросить и ехала с тем: скажите мне, за что именно вы его любите?

– Не знаю, - отвечала Наташа, и как будто горькое нетерпение послышалось в ее ответе.

– Умен он, как вы думаете?
– спросила Катя.

– Нет, я так его, просто люблю.

– И я тоже. Мне его все как будто жалко.

– И мне тоже, - отвечала Наташа.

– Что с ним делать теперь! И как он мог оставить вас для меня, не понимаю!
– воскликнула Катя.
– Вот как теперь увидала вас и не понимаю! Наташа не отвечала и смотрела в землю. Катя помолчала немного и вдруг, поднявшись со стула, тихо обняла ее. Обе, обняв одна другую, заплакали. Катя села на ручку кресел Наташи, не выпуская ее из своих объятий, и начала целовать ее руки.

– Если б вы знали, как я вас люблю!
– проговорила она плача.
– Будем сестрами, будем всегда писать друг другу... а я вас буду вечно любить... я вас буду так любить, так любить...

– Он вам о нашей свадьбе, в июне месяце, говорил?
– спросила Наташа.

– Говорил. Он говорил, что и вы согласны. Ведь это все только так, чтоб его утешить, не правда ли?

– Конечно.

– Я так и поняла. Я буду его очень любить, Наташа, и вам обо всем писать. Кажется, он будет теперь скоро моим мужем; на то идет. И они все так говорят. Милая Наташечка, ведь вы пойдете теперь... в ваш дом?

Наташа не отвечала ей, но молча и крепко поцеловала ее.

– Будьте счастливы!
– сказала она.

– И... и вы... и вы тоже, - проговорила Катя. В это мгновение отворилась дверь, и вошел Алеша. Он не мог, он не в силах был переждать эти полчаса и, увидя их обеих в объятиях друг у друга и плакавших, весь изнеможенный, страдающий, упал на колена перед Наташей и Катей.

– Чего же ты-то плачешь?
– сказала ему Наташа, - что разлучаешься со мной? Да надолго ли? В июне приедешь?

– И свадьба ваша будет тогда, - поспешила сквозь слезы проговорить Катя, тоже в утешение Алеше.

– Но я не могу, я не могу тебя и на день оставить, Наташа. Я умру без тебя... ты не знаешь, как ты мне теперь дорога! Именно теперь!..

– Ну, так вот как ты сделай, - сказала, вдруг оживляясь, Наташа, ведь графиня останется хоть сколько-нибудь в Москве?

– Да, почти неделю, - подхватила Катя.

– Неделю! Так чего ж лучше: ты завтра проводишь их до Москвы, это всего один день, и тотчас же приезжай сюда. Как им надо будет выезжать из Москвы, мы уж тогда совсем, на месяц, простимся, и ты воротишься в Москву их провожать.

– Ну, так, так... А вы все-таки лишних четыре дня пробудете вместе, вскрикнула восхищенная Катя, обменявшись многозначительным взглядом с Наташей.

Не могу выразить восторга Алеши от этого нового проекта. Он вдруг совершенно утешился; его лицо засияло радостию, он обнимал Наташу, целовал руки Кати, обнимал меня. Наташа с грустною улыбкою смотрела на него, но Катя не могла вынести. Она переглянулась со мной горячим, сверкающим взглядом, обняла Наташу и встала со стула, чтоб ехать. Как нарочно, в эту минуту француженка прислала человека с просьбою окончить свидание поскорее и что условленные полчаса уже прошли.

Наташа встала. Обе стояли одна против другой, держась за руки и как будто силясь передать взглядом все, что скопилось в душе.

– Ведь мы уж больше никогда не увидимся, - сказала Катя.

– Никогда, Катя, - отвечала Наташа.

– Ну, так простимся.
– Обе обнялись.

– Не проклинайте меня, - прошептала наскоро Катя, - а я... всегда... будьте уверены... он будет счастлив... Пойдем, Алеша, проводи меня! быстро произнесла она, схватывая его руку.

– Ваня!
– сказала мне Наташа, взволнованная и измученная, когда они вышли, - ступай за ними и ты и... не приходи назад: у меня будет Алеша до вечера, до восьми часов; а вечером ему нельзя, он уйдет. Я останусь одна... Приходи часов в девять. Пожалуйста.

Когда в девять часов, оставив Нелли (после разбитой чашки) с Александрой Семеновной, я пришел к Наташе, она уже была одна и с нетерпением ждала меня. Мавра подала нам самовар; Наташа налила мне чаю, села на диван и подозвала меня поближе к себе.

– Вот и кончилось все, - сказала она, пристально взглянув . на меня. Никогда не забуду я этого взгляда.

– Вот и кончилась наша любовь. Полгода жизни! И на всю жизнь, прибавила она, сжимая мне руку. Ее рука горела. Я стал уговаривать ее одеться потеплее и лечь в постель.