В какой-то момент она, не разгибаясь, обернулась в мою сторону, улыбнулась и спросила:

– Я Вам не мешаю? Если что, то я уже почти закончила, потерпите немного, – и, как мне показалось, подмигнула мне. Или мне всё же показалось?

Этого «уже почти закончила, потерпите немного» мне мало не показалось. Её короткий халатик в такой позе просто ничего не прикрывал. В женских трусиках я совершенно не разбираюсь, – ну, кроме внешних размеров. Так вот эти трусики были совсем небольших размеров и почти сплошь состояли из кружев. Сквозь кружева выглядывали короткие волосики на промежности, просвечивали кусочки кожи сильно вдавленных в ткань и хорошо контурировавшихся половых губ. Трусики не скрывали содержимое под ними, а скорее подчеркивали это содержимое. Если и скрывали, то на столько, чтобы стимулировать желание рассмотреть это получше.

Она словно застывала на краткий миг в таком положении, обращенная этой частью тела в мою сторону, потом начинала водить руками под столом из стороны в сторону, сопровождая это асинхронными покачиваниями своего таза так же из стороны в сторону, но не удаляя его из поля моего зрения. Мне стало казаться, что она скоро пол под столом протрет до дырок, но сказать ей что-то такое не решался. Да и не хотел уже, чтобы она останавливалась.

– Всё нормально? – снова обернулась и спросил она меня из под стола через плечо.

– Нормально, – ответил я, тяжело сглотнув комок в горле. – Вы сказали, что уже заканчиваете…

– Да, да, я понимаю Ваше нетерпение, сейчас, сейчас, – с улыбкой скороговоркой сказала она и стала быстрее двигать руками и тазом из стороны в строну. Потом куда-то под столом потянулась, приподняв одну ногу в сторону, словно давая мне рассмотреть содержимое своих трусиков под другим углом. Потом оперлась руками об пол и на короткое время застыла, снова давая мне время осознать свою позу и возможности этой позы.

Когда она выбралась из под стола, то я сделал вид, что ранее отвернулся и не смотрел в ее сторону.

– Простите, я щас только помою руки, – без стеснения сказала она, и пошла к умывальнику. Перед мытьем рук я услышал, как тихонько щелкнул замок двери, явно придержанный рукой от громкого щелчка, но промолчал. После шума воды и шуршания полотенца, что висело на стене, она снова вернулась к столу и нагнулась, словно проверяя там свою работу. «Проверяла» несколько минут, давая понять, что кружевных трусиков под халатиком уже не было, – видимо сняла их около умывальника. Обернулась вполоборота к кушетке и не села, у буквально «бухнулась» рядом со мной.

– Уф! Немного отдышусь! – сказала она в пространство перед собой, откинулась спиной к стенке, картинно потянулась руками и всем телом и… Выключила свет у нас над головой. Дело в том, что свет в этой комнате машинистки выключался как раз над кушеткой. Над столом тоже был какой-то выключенный светильник на стене, и я его использовал иногда в зимние времена как ночник. Но собственно верхний свет включался и выключался как раз здесь.

– Ой, как хорошо, хоть в глаза не бьет, – опять сказала она. И сразу же перешла от слов к делу. Я почувствовал, как ее рука нащупала сквозь ткань хирургического костюма, в который я переодевался на работе, свою цель, помяла-помяла, и потом просто залезла рукой поверх резинки внутрь сверху вниз.

Когда я встал с кушетки, она не убрала свою руку. Не убрала и когда я снимал штаны и трусы. Не убрала, когда я присел на край стола лицом к ней. Говорить ничего не пришлось. Подвинувшись к краю кушетки, она уже обхватив двумя руками массажировала всё, что надо, делая продольные движения, после чего наклонилась и взяла в рот мой орган. А руками стала освобождаться от халата.

Даже при выключенном свете уличные фонари и яркая полная луна давали достаточно света, чтобы хорошо видеть ее голое тело с приятно отвисшими грудями взрослой рожавшей женщины. В волосах была какая-то лента (ярко красная при свете лампы и почти темная теперь, при свете луны) и какой-то незамысловатый браслет на левой руке. Больше на ней ничего не было. А больше ей, видимо, – да и мне тоже, – ничего и не надо было.

Частые движения языка из стороны в сторону и вдоль его длины приносили приятные ощущения. Покачивания головой из стороны в сторону постепенно стали изменяться в возвратно-поступательные, что было еще более приятно. Сквозь ее запечатанные моим органом губы из закрытого рта послышался заглушенный стон, дыхание через нос становилось всё более и более трудным и тяжелым. Теперь ей не хватало потока воздуха через нос, и она стала приоткрывать рот для дыхания. Приглушенный стон стал слышен лучше, но в тишине ночи хотелось продвинуться глубже и заглушить его, хоть немного. Сильные струи воздуха у нее во рту то приятно холодили поверхность головки на вдохе, то словно обжигали при выдохе. Одна рука помогала движениям губ, производя сжатой ладонью те же движения возвратно-поступательного направления, а второй ладонью она захватила мои яички и начала их активно и мягко массажировать.

Добавить к развивающимся событиям мне было нечего. Уперся ногами в пол под углом к столу и, откинувшись в другую сторону, я просто получал удовольствие. Потом положил одну руку ей на затылок и начал сначала тихонько, а потом интенсивно и сильно подталкивать ее голову вперед, насаживая всё сильнее и сильнее, проникая ей в горло всё глубже и глубже, когда стоны сменялись довольным легким хрипом. В какой-то момент я сильно надавил двумя руками на затылок и придержал некоторое время в таком положении, не давая отвести ей голову назад. Женщина сначала притихла, потом стала вырываться, схватилась руками за мои руки и подскочила с кушетки. Этим я и воспользовался.