Моей первой соседкой была киргизка 49 лет. Она приехала сюда из Сургута.

Ее выписали уже на следующий день, но мы успели пообщаться до той степени, когда она просит номер телефона, а тебе неловко отказывать, хотя непонятно, зачем он ей нужен (созванивались уже дважды).

Мы познакомились, когда она зашла в палату, а я сморкалась, прячась за шкафом. Она испугалась, что у меня грипп – сразу закрыла нос и рот кофтой, но быстро расслабилась, когда я сказала, что всего-то говорила с лечащим врачом.

Мы обменялись общими фразами для начала, а оставшийся день она подходила и рассказывала, как ее поразили вещи, которые она узнавала, находясь здесь на лечении. Например, что «такие, как мы» на дело, которое занимает один час, можем потратить не один день.

Я все пыталась сказать, как меня восхищает, что и она, и ее семья отнеслись к этой ситуации серьезно, без обесценивания, но она плохо понимала по-русски, а я не смогла сформулировать это достаточно мягко.

Перед выпиской она сильно переживала и у нее разболелась голова – таблетки не помогали. Я помогала ей собирать вещи, а в минуту передышки она сказала, что может погадать по моим тапочкам.

Как это?

Она с улыбкой и сильным акцентом сказала, что в Сургуте она «прыдпрыниматель», занимается продажей обуви. Мне страшно понравилась эта формулировка. Она опустила глаза и начала: «Я вижу, что эта обувь новая. Выпущена пару месяцев назад. Стоит дороже 300 рублей, потому что на ней много красивого меха. Из меха торчат уши, это говорит о том, что следующий год – год Быка».

Не обманула.

19 ноября 2020

Как нестреляная птица постельное белье меняла

Это началось, когда я спросила у опытной соседки, как получить чистое постельное белье…

Хотя нет, простите, на самом деле все началось с того, что еще с раннего детства я не чувствовала себя достаточно чистой, благодаря чему мое настроение всегда сильно зависело от гигиены.

Из-за этого я задала знающей соседке, то бишь стреляной птице, уже известный вам вопрос. Я не хотела пускать это процесс на самотек, его детали для меня были очень важны. И по ее словам все, казалось, совсем просто: когда хочешь, относишь белье, берешь новое.

Выходя из столовой, я предупредила медсестру о своих намерениях, ведь для меня придется снова открывать дверь женского блока. Она сказала: «Да ради бога», – что я посчитала хорошим знаком.

Я зашла в палату, взяла уже подготовленную охапку грязного белья и подошла к дверям, ожидая, когда кто-нибудь мне откроет. Рядом, конечно, стояла М., ждущая ровно того же. Она сразу спросила: «Ты что, выписываешься?» Это меня слегка встревожило, но я быстро нашла оправдание ее словам: наверняка никто тут не меняет белье, потому что ни у кого нет на это сил. В душевой по этой же причине не бывает очереди, хотя кабинок всего две.

Дверь открыла самая говорливая медсестра – именно говорливая, а не разговорчивая. Я не раз пыталась поддерживать с ней диалог, но она никогда не показывала, что слышит, что я говорю.

Однако день сегодня особенный: во вторник и среду нам в разном виде давали солянку, которую едят только те, у кого наглухо отбиты побочками все рецепторы, и мы знали (благодаря календарику моей страшно опытной соседки), что ее же, недоеденную, дадут в пятницу. А сегодня, получается, день, когда солянка вбирает в себя все омерзительное, что есть в отделении, чтобы завтра вывалиться на тарелки финалистов по тяжести состояния – которым все равно, что с ними станет после этой пищи.

Я сказала этой медсестре, что хочу поменять белье. А дальше все как в мюзикле.

Она: «А когда ты меняла его?»

Я: «Неделю назад».

Она: «Ой, это рано слишком».

И еще три медсестры, стоящие у стеночки: «Слишком рано».

Я: «А как часто надо?»

Она: «Раз в десять дней».

Три медсестры: «Раз в десять дней».

Она: «Я завтра собиралась к вам приходить за грязным бельем, мне так удобно».

Медсестры остались позади, поэтому дальше без подпевки.

Я: «Если вы будете менять белье завтра, то когда будет следующий раз?»

Она: «В следующую пятницу».

Я: …

Она: «Мне так удобно».

Я: «То есть через неделю?»

Она: «Да».

21 ноября 2020

«После этого мне очень долго хотелось жить»

Мне очень повезло с палатой. Высокие окна выходят на болотного цвета речные воды, вдоль набережной без остановок скользят машины, а чуть подальше – серые многоэтажки, в это время года сливающиеся с небом.