Конечно, для форсирования водной преграды шириной 100 м требуется серьезная подготовка, и с наскока такой рубеж не преодолеть. Однако действие такой преграды не могло продолжаться долго. Сток рек зимой минимален. Сброс воды из канала давал одноразовый эффект. Пойма Яхромы за счет своей площади должна была поглотить большую часть воды. Кроме того, был еще такой фактор как мороз.

И вот 3 декабря журнал боевых действий 14-й моторизованной дивизии сообщает: «Канал в настоящее время не содержит воды, Яхрома заморожена, так что оба не являют ся препятствием для противника» [135] .

В этой фразе уже присутствует момент отказа от собственных наступательных действий, а состояние водных рубежей оценивается лишь с точки зрения их пригодности для собственной обороны.

Искусственное наводнение было одним из вариантов инженерных заграждений. Такой способ борьбы не всегда и не везде можно применить, и поэтому он кажется чем-то экзотическим. Но на пространстве перед каналом Москва – Волга широко использовались и более известные способы борьбы: минные поля и лесные завалы. С ними противник на этом направлении не смог столкнуться, поскольку не перешел Яхрому. Однако по предыдущему опыту немцы, конечно, знали о подобных преградах, и это знание несколько охлаждало их пыл.

Таким образом, противнику следовало решиться на форсирование Яхромы в первый или второй день после взятия Рогачева. Затем это движение было сильно затруднено разливом рек, а еще чуть позже поступил приказ о переходе к обороне. Оставалось только укреплять свои позиции и вести разведку.

С начала декабря немцы заметили усиление разведывательной деятельности и со стороны советских войск.

«Также с 1.12.1941 была отмечена активная деятельность разведывательных групп с обоих сторон. От 5-й роты 53-го пп (мот.) не вернулись лейтенант Бруклахер и двое рядовых» [136] .

В этот день бойцы разведывательного взвода 2-го стрелкового батальона 55-й стрелковой бригады заметили в районе восточнее Татищева двух немецких солдат и офицера. Была устроена засада, и в результате скоротечного боя офицер был убит, а раненые солдаты захвачены в плен. Они принадлежали 5-й роте 53-го пехотного полка [137] . Речь явно идет об одном и том же случае. Только имя офицера в донесении нашей бригады совсем другое. Кто здесь ошибся, сказать трудно. В бригаде не нашлось человека, хорошо знавшего немецкий язык, и там смогли допросить лишь одного из солдат, потому что он был выходцем из Буковины и знал русский. С другой стороны, история немецкой части писалась спустя десятилетия, и здесь тоже не исключены ошибки.

Немцы не оставались в долгу.

«Находясь на оборонительном рубеже, усиленный 2-й батальон 53 пп (мот.) под командованием капитана Кюкерса в первые дни декабря при морозе около 15 градусов организовал разведывательный отряд силой во взвод. Под руководством командира 5-й роты 53-го пп (мот.) разведывательный отряд продвинулся на Куминово. По рассказам жителей, в местечке было около 30 русских. Лейтенант Бруклахер не был найден. Разведывательная группа 6 роты 53 пп (мот.) взяла много пленных, которые принадлежали 130 кавалерийскому полку (Туркестан). В следующие дни назначенные разведывательные группы приводили пленных, но также и сами несли потери. Противник неоднократно атаковал контрольные посты опорных пунктов, поэтому тревога происходила по всему фронту» [138] .

Здесь, видимо, речь идет о стычках с подразделениями 18-й кавалерийской дивизии, в которой хотя и не было 130-го полка, но зато был 135-й. Поэтому ошибка с нумерацией может быть вполне объяснима. Кроме того, в списках потерь 9-го отдельного эскадрона связи 18-й кавалерийской дивизии за 1 декабря числятся 11 человек пропавших без вести. Никаких боев в тот день не было. Скорее всего, эти люди попали в плен в результате упомянутых действий разведывательных групп немцев в течение нескольких дней. Связисты на войне очень часто становились объектом охоты для разведчиков с обоих сторон ввиду специфики своей работы. Всегда можно было перерезать провод и поджидать рядом того, кто придет исправлять повреждение. Поскольку донесения о потерях составлялись значительно позднее, вполне возможно, что под этой датой значатся потери нескольких дней.

В эти дни на пространстве севернее Яхромы продолжали жить люди, занятые, несмотря на военное время, своими обычными делами.

По свидетельству Т. В. Бровкиной [139] , жители села Куликово, имевшие родственников в деревнях южнее поймы, свободно их навещали. Видимо, немцы отметили этот факт и попробовали сами проникнуть в Куликово. Была послана небольшая разведывательная группа на санях. Доехав до моста через реку, немцы обнаружили табличку с предупреждением, что мост заминирован. По рассказу Т. В. Бровкиной, наши офицеры именно ей поручили установить эту табличку. В тот момент она еще находилась рядом с мостом и, спрятавшись в кустах, могла наблюдать эту картину. Немцы, разделившись на две группы, двинулись в разные стороны от дороги в поисках другого места переправы. Сани были брошены без охраны. Видимо, солдат было очень мало. Вскоре с обоих сторон послышались крики захватчиков. Похоже, что они, попав на заболоченные участки, провалились под лед. Поняв, что немцам в этот момент не до лошадей, девушка выскочила из укрытия и, завладев санями, пригнала их в Куликово.

Эскиз оборонительных позиций 14-го разведывательного батальона в Подвязнове и Бунятине (Kriegstagebuch la. 14 Jnf. Div. (mot) vom 30.11.41. – 31.12.41. Anlage E12b).

Можно верить или не верить этому рассказу, но в это время в окрестностях поймы происходили и более странные события. Например, 2 декабря имел место просто дикий случай, который отмечен в журнале боевых действий 14-й моторизованной дивизии.

«Утром 11-й пп (мот.) у Подмошья взят в плен вражеский дозорный отряд, который, ничего не подозревая, подошел к населенному пункту, не имея достоверных сведений о присутствии немецких солдат. Он получил задачу перед приходом немцев взорвать аэродром, находящийся примерно в 5 км севернее Подмошья» [140] .