— Почему, брат, почему?! — ближе к полуночи того же вечера спрашивал у него Луи де Лоррен. — Почему ты упорно отказываешься надевать корону?

— Мне довольно коннетабльского жезла, — отвечал Рене Лев. — Смена династии — всегда потрясение для страны. Да и не стоит торопиться, брат мой. Мы начнём с того, что уберём Красного паука, а ты займёшь его место у трона. Пока его величество будет веселиться в своём дворце и гулять по парку, мы станем править. Когда же он отправится к Господу бездетным — ведь выбирать себе супругу и заводить наследников он явно не желает, вот тогда и посмотрим, кому в руки упадёт корона.

— Не слишком ли далёкая перспектива, брат, — с сомнением покачал головой коадъютор.

— Мне надоело повторять, брат, — в голосе герцога Рене зазвенел металл, — я не стану кровавым узурпатором, который наденет на себя корону, снятую с трупа. И более на сей счёт я ничего слышать не желаю.

Большие напольные часы пробили полночь, как будто ставя точку в разговоре, однако это была не последняя беседа герцога в ту ночь. В дверь его покоев постучался слуга и доложил, что прибыл валендийский посол.

— Точен, словно билефелецкие пистолеты, — усмехнулся Рене Лев и велел приглашать посла.

Тот был одет в чёрное, словно монах, и лишь шитый золотой нитью кант выдавал в нём гранда первого класса, имевшего привилегию говорить с королём и получать ответы с покрытой головой. На шее его висела массивная золотая цепь с рубином, а пальцы украшали кольца. Правда, от своих соглядатаев герцог знал, что это золото составляет едва ли не всё состояние валендийского посла, почти разорённого недавно отгремевшей на его Родине гражданской войной.

Гранд не отказался от вина, однако лишь пригубил его, только для вида, и сразу перешёл к делу.

— Герцог, я принёс для вас тревожные вести. Его величество, король Антуан, собрал вокруг себя две дюжины самых верных гвардейцев, набранных лично д’Эперноном — самым доверенным из миньонов короля. Он набрал из провинции, среди безденежных дворян, и они преданы ему, будто свора голодных псов.

— Ему или королю? — уточнил коадъютор.

— Д’Эпернону, — ответил валендийский гранд, — лично и только ему, я в этом уверен.

— Их было больше, когда мой верный Кампо-Бассо вошёл в Эпиналь и хотел арестовать короля во дворце, — заявил герцог Фиарийский. — Около полусотни, может, немногим меньше. Они славно послужили королю, когда тот бежал из дворца. Уверен, тогда в столице погибла половина из них. Но что тревожного в личной гвардии? У каждого разумного и пекущегося о своей безопасности человека таковая имеется. И держать при себе нищих провинциальных дворян, живущих лишь своей шпагой, весьма разумное решение.

— Я не зря, упоминая их, назвал этих дворян сворой голодных псов, герцог, — покачал головой валендийский посол. — Его величество хочет спустить их на вас.

— Не посмеет, — возразил ему Рене Лев. — Его псы обломают зубы, а старая знать откажется от него. Попытайся его величество решить вопрос столь пошло, и он точно лишится трона.

— Но вы можете использовать эту свору против короля, брат мой, — заметил коадъютор. — Они — доказательство его слабости и неуверенности в собственных силах.

— Это будет хороший ход, — согласился валендийский посол, — и всё же я бы рекомендовал вам, герцог, если вы, конечно, желаете знать моё мнение, действовать более решительно.

— Решительные действия, если вы желаете знать моё мнение, довели вашу Родину до гражданской войны. Я не хочу идти по тому же пути. Но я благодарен вам за предупреждение и советы.

Посол вежливо раскланялся и покинул покои герцога.

— Ты так уверен, что король не натравит на тебя этих псов? — удивился Луи де Лоррен, стоило за валендийским грандом закрыться двери.

— Ты очень верно уточнил, кому именно они преданы, — снова усмехнулся Рене Лев, — и валендиец ответил, что д’Эпернону. Мой верный Кампо-Бассо намедни имел краткую беседу с архиминьоном его величества. Д’Эпернон пожаловался, что вынужден платить своим людям из собственного кошелька, а тот скоро покажет дно. От короля и Красного паука он ни медяка не получил, его кормят словами, а ими долго сыт не будешь.

— И если король лишится даже их, то распишется в полном бессилии.

— Совершенно верно, брат мой, и вот тогда-то знать поймёт, что Адранда нуждается в твёрдой руке, которая должна править страной. А чья рука может быть твёрже, нежели коннетабльская?

Однако и валендийский посол не был последним посетителем герцога Фиарийского. Хотя на визит этого он никак не рассчитывал.

Рене Лев уже собирался попрощаться с братом и навестить будуар поселившейся неподалёку от его покоев маркизы де Нуармутье, как в двери снова постучался слуга.