Шрифт:
— Агнехран, — вопил Данир все в той же пещере, — иди сюда, маг проклятый… О, водичка!
Тут чародейка на колено припадает, ладонями воду зачерпывает, пьет жадно и… падает замертво.
— Во, сейчас самое интересное будет, — сообщил мне Гыркула.
Я волосы мокрые на ветру встряхивая, ничего говорить не стала, по мне так смерть это вообще не интересно, особливо после разговора с охранябушкой, чтоб его, сегодня.
Но тут чародейка поднялся удивленно, огляделся, ресницами хлопая, и произнес:
— Где я? Что я? Как я? Зачем я в пещере сижу? А, тут же Агнехран должен быть! Агнехран! Агнехран, куда делся-то? Агнехран, иди сюда, маг проклятый… О, водичка!
И чародейка делает ровно все то, что уже делал — на колено припадает, ладонями воду зачерпывает, пьет жадно и… падает замертво.
Только вот досада-то — чародей слегка так бессмертный. И минуты не прошло, как поднялся, огляделся и все началось заново.
— Где я? Что я? Как я? Зачем я в пещере сижу? А, тут же Агнехран должен быть! Агнехран! Агнехран, куда делся-то? Агнехран, иди сюда, маг проклятый… О, водичка!
Бабах.
— Вот и источник мертвой воды нашелся, — задумчиво сказал леший.
— Видать где-то рядом, пещера-то, — сделала вывод я.
— Может в скале, у обрыва, там где ранее стоял чародейский замок, — предположил Водя.
А затем, поразмыслив, добавил:
— Если мертвая вода проявится где-то, я по ней сумею пещеру определить.
— Хорошо было бы, — вздохнула я.
Данир в пещере ожил в очередной раз и снова жалобно позвал «Агнехрааааан».
Лучше б сдох навечно!
***
От Заводи я ушла злая. Уж такая злая, что ни в сказке сказать, ни в эпической балладе передать.
Остаток ночи провела в Сосновом бору, и не то чтобы силы восстанавливала, скорее успокоиться хотела.
Соврала я Агнехрану, от того что было между нами ребенок у меня не родится никогда, утратила я способность к рождению, утратила когда Кевина спасти пыталась, да не вышло. И сидела я сейчас, осознавая свое бессилие — мужчину ребенком удержать пыталась, глупо ведь это, совсем глупо. И неправильно. И подло. И еще много чего, да только в тот момент я на все готова был, лишь бы остановить его, заставить забыть о смерти во имя чужого блага, вот и использовала все рычаги воздействия. И ведь понимаю я Агнехрана, если бы ему смерть угрожала, я бы тоже своей жизни ради него не пожалела бы… Но о себе говорить и принимать решения просто, а как о его жизни речь зашла, так хоть вой.
Я и завыла. Тихонечко. Так чтобы никто не услышал.
На хвою легла, свернулась калачиком, колени к груди подтянула, и лежу, слезы глотая.
Так и заснула, с глазами мокрыми, с душой раненной.
***
Проснулась от того, что кто-то ласково прядь волос с лица отвел, губ коснулся, щеку погладил.
Глаза открыла, а там Агнехран. Сидит передо мной, на губах улыбка, в глазах нежности столько, что в моей душе мгновенно цветы зацвели.
— Дверь починил, баню отстроил заново, шкаф привез новый, Тихон уже все вещи в него твои складывает. Еще мармелад привез твой любимый, пошли завтракать, — сказал маг.
Почувствовала, как глаза слезами наполняются.
— Ты пришел… — прошептала, словам своим не веря.
— Пришел, — кивнул маг.
— И останешься? — голос мой дрогнул.
— Останусь, — заверил он.
Слезы с ресниц соскользнули, по щекам катятся, а утро вокруг становится все ярче, все светлее, все радостнее.
— Только предупредить должен, — серьезно сказал охранябушка, — жизнь у нас с тобой предстоит трудная. У меня характер плохой. Работа сложная. Врагов не перечесть.
— Прямо как у меня, — улыбнулась невольно.
Улыбнулся в ответ, и продолжил:
— Иногда злой буду, особенно если не получается что-то. Иногда ночью срываться придется. Иногда не смогу дома ночевать. Порой буду приходить раненный.
Тоже мне, напугал.
— Ничего, у меня тут источник с живой водой появился, — ответила с улыбкою.
И сердце замирает от радости, когда вновь улыбнулся мне мой маг.
— Я люблю тебя, — слова тихие, а прозвучали для меня громче всех поющих в это утро птиц.
— Обними меня, — попросила, к нему потянувшись.
Обнял, к себе прижал, да крепко так, что услышала как бьется сердце его. Сильно, мощно, взволнованно. А вот мое замирало от счастья, от такого удивительного, невероятного счастья.
— Можно, я тебя на руках понесу? – тихо спросил Агнехран. — Просто отпускать не хочется.
— Можно, — прошептала, за шею его обнимая.
Рассмеялся, подхватывая, да с земли поднимаясь. К себе прижал, и спросил вдруг:
— А можно, я тебя всю жизнь на руках носить буду?