На это хайку я обратил внимание не только потому, что храм Касадэра буквально переводится как «храм-шляпа», а главным образом из-за того, что в самом названии храма косвенно затронута тема любви, что вообще не характерно для поэзии Басё. Драма его личных отношений с помощницей Дзютэй как бы сделала поэта равнодушным ко всем проявлениям чувств между мужчиной и женщиной, поэтому в его хайку женщина – персонаж либо «моет в речке батат», либо «разделывает рыбу», «лепит тимаки, придерживая рукой причёску», «стирает халат» или «сажает рис». Нигде нет ни намёка на любовные отношения, а если мы и встречаем слово «любовь», то только в хайку о любвеобильной кошке и о том, как исхудал жаждущий любви кот.

Но в этом хайку поэт намекает на прекрасную романтичную историю любви представителя могущественного клана Фудзивара и простой девушки, которую он встретил, посещая имение Нарутаки Таро, главы уезда Наруми.

Как известно, дом Фудзивара многие века фактически правил страной до начала войны кланов Тайра и Минамото. Мужчин из рода Фудзивара назначали министрами, советниками двора или регентами молодых монархов, а девушки становились жёнами императоров.

Храм Касадэра

Однажды в дождливую погоду министр (кугё) Фудзивара Канэхира гулял в храмовом парке и увидел, как молодая девушка сняла с себя шляпу, чтобы накрыть ею мокнущую под дождём деревянную статую бодхисаттвы Каннон. Министр был восхищён увиденным и воспылал к девушке чувством любви, которая оказалась взаимной, и пара стала мужем и женой. После этого благодаря могущественному мужу девушка, получившая в замужестве имя Таматэру-химэ, добилась выделения средств на строительство храма вокруг подвергавшейся дождям и ветрам статуи бодхисаттвы. Храму тогда было присвоено название «Рюфукудзи» («рю» – зонт, то же, что и «каса»), а статую стали называть «Касадэра Каннон» в честь зонта девушки, проявившей благородное чувство к святыне. Именно этот эпизод и имеет в виду Басё, говоря о том, что храму Касадэра не грозит даже сильный весенний ливень.

Но вернёмся к истории – почему столь почитаемая святыня оказалась подверженной ненастьям?

Первое упоминание о деревянной статуе храма

Касадэра – одиннадцатиликой бодхисаттве Гуаньинь относится к 736 году – восьмому году эпохи Тэмпэй.

Однажды монах Дзэнко Дзёнин увидел в водах залива Ёбицуги большое дрейфующее дерево, которое излучало свет даже в темноте ночи. Монаху приснился сон, что это дерево священное и высшие силы выбрали его для того, чтобы он вырезал из него статую бодхисаттвы Каннон. Когда статуя была готова, её решили установить в храме. Специально для этого выстроили святилище и назвали «Тэнриндзан Комацудзи». Так почти 200 лет с середины VIII века храм служил пристанищем паломников и монахов, но однажды буря сорвала крышу и оголила стены храма. Бодхисаттва оказалась неприкрытой и незащищённой. Именно тогда и случился эпизод знакомства всесильного Фудзивара с молодой девушкой, накрывшей статую своей шляпой.

Со временем храм несколько раз перестраивался, были добавлены новый павильон и колокольня. Сегодня храм имеет статус национального культурного достояния префектуры Аити и является местом паломничества влюблённых пар. Полное название храма «Тэнриндзан рюфукудзи» обычно сокращают до короткого «Касадэра» без упоминания горы «Тэнриндзан», возвышающейся поблизости.

Увидев в строчках одного из хайку Басё хорошо знакомое мне слово, сразу же решил сделать перевод, так как для меня это японское название всегда было связано не с хайку Басё, а с одноимённым кинофильмом, ставшим прекрасной экранизацией рассказов мастера японской новеллы Акутагава Рюноскэ. Фильм, снятый знаменитым режиссёром Куросавой Акирой с участием звезды японского кино Мифунэ Тосиро в 70-е годы прошлого столетия, демонстрировался почти во всех кинотеатрах мира.

А сочинивший это хайку весной 1691 года Мацуо Басё, следуя из Осаки в Киото, увидел развалины некогда величественных городских ворот Расёмон, заросших высоким дикорастущим мискантом – дальневосточным злаковым растением семейства рисовых. Стебли с метёлками на ветру касались головы Басё, и он, вспомнив древнюю легенду из 18-го рассказа 29-го свитка «Кондзяку моногатари» – «Расёмон тодзё сокэн нусутто катари», – «Рассказ воришки, забравшегося на ворота Расёмон», сочинил это хайку.

Восстановленные ворота Расёмон. Киото

Суть рассказа заключается в том, что воришка из Сэцу направлялся в Киото, чтобы вершить там свои неблаговидные дела, но когда он подошёл к главным южным воротам города – Расёмон, заметил толпы снующих туда-сюда людей. Решив дождаться темноты, вор залез на еле освещаемый даже днём верхний ярус ворот, но увидел там очень странное зрелище. У кучки трупов копошилась старуха, срезавшая длинный пучок волос с головы молодой мёртвой женщины. Надо сказать, что у тех ворот была дурная слава – те, у кого не было средств хоронить родственников, ночью приносили сюда умерших, превратив ворота в склад скелетов и трупов. Воришка, заставший старуху за таким низменным занятием, разозлившись, хотел её убить, но та стала молить о пощаде и заодно рассказала бандиту свою историю. У неё на днях умер муж, и она принесла сюда его труп, чтобы просто оставить и уйти, но когда в кучке трупов увидела мёртвую женщину с длинными волосами, решила их отрезать и продать на парик, чтобы не умереть с голоду. Бандит-воришка не стал убивать старуху, но отобрал у неё отрезанный для парика пучок волос, снял одежду с её мертвого мужа и сбежал с награбленным.

У Акутагава Рюноскэ история несколько изменена, как и в фильме Куросавы Акиры. А Басё строчками своего хайку напомнил о легенде эпохи Хэйан, когда величественные ворота – точно такие же сейчас можно увидеть у входа в храм Тодайдзи в Нара – украшали южный вход в Киото.

Ворота были построены ещё в 789 году, примыкали к городской каменной стене, имели ширину почти 40 метров и 8 метров в высоту. Однако даже такие добротные ворота сильно пострадали в результате накрывшего Киото в 816 году мощнейшего тайфуна. Усилиями местных мастеров ворота были восстановлены, но к XII веку южная застава города пришла в запустение, камни растащили для других построек, а у ворот скапливался хлам и трупы умерших. Басё застал полуразрушенные ворота, поросшие двухметровым мискантом, как бы тянущимся своими метёлками-руками к его голове, вспомнил о легенде и сочинил это хайку.