– Морозов! Подойдите ко мне, – скорее позвал, чем приказал ему Лавров. – Поднимите людей и займитесь с ними физической подготовкой. Вечером я проверю результаты. Больше я с собой этих «мешков» не потащу. Мне там нужны надежные и сильные люди.

– Есть заняться подготовкой, товарищ капитан, – без всякого энтузиазма произнес заместитель командира разведгруппы.

Ему, как и многим бойцам подразделения, казалось, что они достаточно хорошо подготовлены, и все эти приказы были не что иное, как демонстрация роли командира, и ничего иного. Павел быстро вышел из своей комнаты и направился в кабинет полковника Авдеева.

– Геннадий Алексеевич, – обратился он к нему, – разрешите мне покинуть расположение базы. Мне срочно нужно позвонить в Смоленск.

Полковник внимательно посмотрел на Лаврова. Его просьба была столь неожиданной, что он на какой-то миг даже растерялся.

– Капитан, ты же знаешь, что покидать расположение базы категорически запрещено?

– Да, я знаю, товарищ полковник, и поэтому прошу у вас разрешение. Разрешите мне покинуть расположение базы, – снова повторил он свою просьбу.

По лицу полковника Авдеева можно было легко догадаться, что тот не знает, какое принять решение. Наконец лицо его снова приобрело прежнее выражение.

– До поселка десять километров. Поэтому возьми мой УАЗ и сгоняй туда. Думаю, что это будет лучшим решением твоей просьбы.

– Спасибо, товарищ полковник, – чуть ли не на ходу выкрикнул Лавров и исчез за дверью.

Он быстро добежал до ангара, в котором стояла машина полковника и, открыв дверцу, сел за руль. К машине подошел водитель и удивленно посмотрел на него.

– Мне разрешил взять машину полковник. Давай, открывай, ворота!

Солдат недоверчиво посмотрел на капитана, однако спорить не стал. Он, молча, открыл двери ангара. Отпустив сцепление и прибавив газа, Лавров выехал из гаража и направился к воротам. Прапорщик, взглянув на офицера и на номера знакомой машины начальника базы, молча, кивнул солдату. Тот открыл ворота, и автомобиль под управлением Павла выехал за пределы базы. Он прибавил газа и он, подпрыгивая на дорожных ухабах, устремился в сторону поселка.

Он остановил автомашину около почтового отделения и, толкнув дверь, вошел внутрь помещения. Народу в зале было немного, и он сразу же направился к окошечку, на котором крупными буквами было написано – «телефон – телеграф».

– Девушка, – обратился он к миловидной казачке, работнице почты. – Скажите, я могу от вас позвонить в Смоленск?

– Напишите на бумаге номер телефона, – попросила она.

Павел взял в руки шариковую ручку, привязанную ниткой к столешнице, и быстро написал на листе два телефонных номера. Он протянул листок девушке.

– Девушка! Если один не ответит, можно звонить по-другому. Они оба принадлежат одному лицу, только один – домашний, а другой – рабочий.

– Ожидайте соединения. Посидите немного, вас пригласят.

Лавров сел на стул и, взяв со стола старые газеты, приступил к их изучению.

***

Отложив газеты в сторону, он достал из кармана куртки сигареты и вышел из здания почты. Его внимание привлекла милицейская машина, которая остановилась рядом с его УАЗом.

«Странно, – подумал он, – как могла здесь оказаться эта автомашина из соседнего региона?».

Из нее вышел мужчина средних лет с большим, свисающим из-за поясного ремня, животом. Сбоку на ремне висела кобура с пистолетом. Милиционер, по-хозяйски, обошел автомашину и постучал носком ботинка по скатам. Заметив на себе взгляд Лаврова, он отвел глаза в сторону и, открыв заднюю дверцу машины, что-то сказал сидевшим там товарищам.

Бросив недокуренную сигарету в стоявшую у крыльца урну, Павел вернулся в зал. Не успел он сесть на стул, как девушка выкрикнула его фамилию.

– Лавров! Вы, заказывали Смоленск? Пройдите во вторую кабину, – предложила она ему.

Павел вошел в кабину и снял телефонную трубку. Сквозь шум и треск он услышал голос Тамары.

– Алло! Я слушаю вас. Говорите же!

– Здравствуй, Тамара! Это Лавров Павел.

Он хорошо услышал, как на том конце провода Тамара тихо ойкнула, по всей вероятности, не ожидавшая его звонка.

– Тамара! Я очень хочу, чтобы ты меня ждала.

В трубке было тихо, словно шум и треск не желали, чтобы его слова долетели до нее. Молчание стало невыносимым.

– Тамара! Ты слышишь меня? Почему ты молчишь?