Наверное, в этом всем крылась какая-то непреложная, глубокая истины, скрытая под ширмой философии о пожирающем собственный хвост змее. Может быть Река Мира — это вовсе не река. Может быть так её видят адепты лишь потому, что стоят на одном берегу и взора не хватает, чтобы увидеть другой берег.

Берег озера.

Или моря.

Может даже океана.

Но не реки.

Все реки берут где-то исток и куда-то впадают. Река же Мира… она словно брала исток в самом Безымянном Мире и внутрь него же и выпадала.

Хаджар покрутил в пальцах небольшой обломок гальки, оставленной ему Бадуром. Морской гальки, стесанной до поверхности идеальной глади тысячами и тысячами прибоев. Что значит этот камень? Что страна Севера действительно граничит с океаном, за которым лежит страна Бессмертных? Что там в самом деле — край смертного мира.

Край мира. Целого мира.

Хаджар точно знал, что Безымянный Мир — не планета. Об этом говорило буквально все — начиная движением солнца и звезд, заканчивая невозможность существования столь огромного куска породы в космосе. Да и был ли он здесь — космос?

Хаджар посмотрел на небо. Там, на западе, куда еще не дотянулись лучи рассветного солнца, засыпали бутоны цветов в ночных садов Седьмого Неба.

Может быть действительно, это не звезды — а лишь цветы в эфемерных садах Яшмового Императора. И может быть все метафорично не только в мире духов, но и здесь — среди смертных. Среди деревьев, что одинаково крепки, как для простого крестьянина, так и для княжьего сына Бадура.

Но если это так…

Хаджар убрал камень в мешочек, а тот — в пространственное кольцо.

Если это действительно так, то в чем смысл бесконечного пути сквозь боль, пот и кровь. Если даже дерево, простое дерево, каждый раз оказывается так же прочно и крепко, как и в самом начале пути.

Просто ради того, чтобы чуть больше энергии брать у Реки Мира и так же больше ей отдавать? Служить чем-то вроде… чем-то вроде… чем-то вроде батарейки для этого мира?

Хаджар поднял перед лицом ладонь и зажег огонь терны внутри души. Может быть именно в этом смысл терны? Этой силы, созданной кем-то на заре человеческих эпох. Сила, которая не зависит от этого мира, не зависит не от чего, кроме самого смертного.

Сила, чтобы…

— Хаджар!

Возглас Артеуса выкинул Хаджара из медитативного сознания, граничащего с состоянием вдохновения. Глубокая мысль, зародившаяся в его сознании и уже почти приоткрывшая завесу над следующей ступенью владения терной, когда он, возможно, смог бы соединить её не только с волей, но и мистериями, исчезла, оставив после себя гложущее ощущение чего-то знакомого, но забытого.

Хаджар не сдержался и выругался.

— Впереди, — Лэтэя указала на пролесок.

Они уже почти спустились с горы. Здесь уже поднимались леса и, местами, виднелись следы от старых, разбитых дорог. И там, за лесом, стоило только приглядеться, мерцали отблески на стальных латах и шуршали белоснежные штандарты с очень знакомым гербом.

Гербом Лецкетов.

— Кажется, — Хаджар обнажил клинок и призвал мистерии. — нам не придется ждать переговоров с Агленом.

Глава 1615

Хаджар первым вышел через проселок, где уже стаял горный снег и показывались первые травяные стебли, к группе конных всадников. Среди всадников в гербах и одеждах торгового дома Лецкет, возглавляемых Агленом и Калеоном, Хаджар увидел и весьма знакомое лицо в цветастом тюрбане.

— Рад видеть, что вы в добром здравии, достопочтенный Аль’Машухсан.

К этому путешественнику Хаджар не питал ничего, кроме уважения. Для Аль’Машухсана слово честь — не просто набор ничего не значащих звуков, да и в битве с орденом Ворона он показал себя только с лучшей стороны.

При взгляде через Реку Мира было видно, что Аль’Машухсан залечил еще не все свои раны, но внешне он вполне спокойно держался в седле и не подавал вида, что ему это давалось с некоторым трудом.

— Генерал, — сдержано кивнул он. — это взаимно.

Вскоре из-за спины Хаджара показались и Лэтэя с Артеусом. Младший сын торгового дома встретился взглядами со своим отцом и старшим братом. И Хаджару не требовалось иметь глаз на затылке, чтобы понять, что ничего теплого или радушного в этом обмене не осталось.

— Кажется мой намек, достопочтенный генерал, был более чем понятен, — скривился Аглен. Все такой же пампезный и в дорогущих одеждах. Но не стоило обманываться этим бросовым блеском — Хаджар чувствовал, что глава клана Лецкет вполне способен показать себя и в бою. — Или вам кажется, что между семью и двенадцатью сотнями моих воинов нет никакой разницы?