Сейчас Серапеум самый большой храм египетской столицы, но пока он еще не достиг тех своих грандиозных размеров, что прославят его в веках. Ему еще предстоит перестройка при Клавдии, когда его площадь будет значительно увеличена, впереди еще разрушение при Траяне в ходе еврейского восстания в начале II века, и последующее восстановление при Адриане. Затем случится ужасный пожар в конце II века и окончательное разрушение храма христианами в конце IV-го. Но все это будет потом…

Да и случится ли теперь…? Хочется надеяться, что в этой реальности у христиан будет совсем другое отношение к чужим храмам и к чужой вере. А то шарахало их из крайности в крайность так, что не приведи Господь! От кровопролитных столкновений с язычниками, до такой «толерантности», что волосы на голове дыбом встают. Помнится, сам император Адриан писал кому-то из Александрии: «Те, которые называют себя епископами Христа, поклоняются еще и богу Серапису. Нет здесь такого начальника синагоги, самарянина или христианского епископа, который не был бы астрологом, гадателем или заклинателем». Очуметь просто… Да, и в других источниках я неоднократно читал упоминания о том, что сам патриарх христианской церкви, будучи в Египте, был обязан молиться как Христу, так и Серапису.

Нет, я, конечно, понимаю, что культ этого бога был внесён римским Сенатом в перечень государственных ещё в конце IV века до н. э. И понимаю, что потом этот культ тесно был связан с ранним христианством через гностиков. Но поклонение Серапису христианами и богослужение епископов церкви в его храме…?! Как-то это все странно… Стоит ли тогда удивляться огромному количеству ересей в христианстве и многочисленным сектам, куда уходили рядовые верующие, возмущенные покорностью и соглашательством церковной верхушки? И борьба ведь шла не только между христианами и язычниками, но и между христианами и иудеями, а также и среди самих последователей Христа. А все гонения на них инициировали зачастую не римские власти, а агрессивная толпа, подстрекаемая озлобленными жрецами.

…Но до разрушения христианами храма Сераписа еще долгих три с половиной века, а сейчас он предстает перед нами во всем своем античном величии. Храмовый комплекс возвышается на холме совсем рядом с южной крепостной стеной, и к нему ведет длинная лестница, состоящая из нескольких пролетов и сотни гранитных ступеней. Одолев ее, мы наконец попадаем во внутренний двор, где у входа в храм установлена огромная двенадцатиметровая статуя Сераписа.

Она выполнена из белого мрамора, но покрыта позолотой и тонкими пластинами слоновой кости. Бог изображен зрелым, крепким мужчиной с пышными волосами и густой ухоженной бородой, одетым в хитон и гиматий. На голове его, то ли корона Египта, то ли калаф — символ плодородия и изобилия. Одной рукой Серапис сдерживает трехголовую злобную химеру, в другой сжимает линейку для замера разливов Нила.

Статуя просто великолепна! Авторство ее древние историки приписывают известному греческому скульптору Бриаксису, жившему в конце IV века до н. э. Жаль, что в моей истории она была разрушена в конце IV века во время опустошения Серапеума христианами. Обиду последователей Христа на жрецов Сераписа понять можно — те их единоверцев и убивать приказывали и даже на кресте умерщвляли. Но вот такому варварскому отношению к одному из величайших произведений искусства античности никакого оправдания нет.

— Нравится? — спрашивает Сенека, лукаво поглядывая на меня, застывшего в восхищении перед огромной статуей.

— Потрясающе…

— Да… это лучшая статуя Сераписа во всем римском мире, все остальные лишь копии или жалкое подражательство Бриаксису.

С трудом оторвав взгляд от статуи, обвожу глазами остальной храмовый двор. Людей здесь достаточно много, но никаких толп или больших групп не наблюдается — все заняты своими разговорами и делами. И Матфея здесь тоже нет.

— Может, поспрашивать у жрецов? — предлагает друг

— А что нам еще остается…? — вздыхаю я и направляюсь к храмовому служке, метущему неподалеку плиты двора.

На смуглом, невысоком египтянине практически нет одежды — лишь на бедрах повязан короткий бежевый синдон длиной выше колен и белый схенти — это такой передник, надеваемый поверх. На ногах сандалии, сплетенные из тростника, голова парня гладко выбрита, карие глаза подведены черным — оттого он смотрится персонажем, сошедшим с храмовых фресок. Подняв глаза и увидев перед собой легионера в компании римлянина в тоге, метельщик испуганно застывает, а потом низко кланяется и, не поднимая головы, лепечет

— Что угодно высокородным господам от недостойного неокра?

— Скажи, парень, не видел ли ты здесь иудея в скромной одежде, который рассказывает людям о Мессии, воскресшем недавно в Иерусалиме?

— Нет, господин! Я никого подобного здесь не видел.

Сенека уже хочет идти дальше, но меня смущает перепуганный вид храмового служки, и я жестом останавливаю друга. А вот с чего вдруг этому египтянину так трястись, он что — в первый раз с римским легионером разговаривает? Да, Александрия просто наводнена солдатами III Киренаикского легиона!

— Ты что-то скрываешь от нас? Отвечай, когда тебя спрашивают! — нажимаю я на него и сразу перехожу к угрозам — Иначе я прикажу своим солдатам доставить тебя в дворцовую тюрьму.

— Я всего лишь ничтожный метельщик, слежу за чистотой в этом храмовом дворе и поддерживаю огонь в светильниках, подливая в них масло — смуглое лицо египтянина становится серым, и он начинает заикаться от страха — Клянусь, я ничего не видел! Мне здесь даже не разрешено спускаться в подземелья…

— Это туда, где находятся погребальные камеры священных быков Аписов? — оживился Сенека — А нам с другом нельзя потом глянуть на их мумии?