Весь вечер Яна, захлебываясь, рассказывает Виктору, где мы были и кого видели. И ее слова – не только слова. Сдается мне, что Яна ненавязчиво сватает ему писательницу Александру Сорокину.

– Да ты сто раз видел ее по телевизору! У нее такое потрясающее чувство юмора. Хотя увидеть у нее только юмор мало, у нее не только юмор…

– А... эта, которая эстрадная актриска! – отмахивается Виктор.

Ну какой он все-таки мудак! Яна растерянно смотрит на меня, и я даю ей понять, чтобы пока прекратила этот разговор. Как-нибудь я сама заведу разговор об Але и об эстраде. Я покажу этому снобу, где раки зимуют. Я еще не продумала как, но объясню ему кое-что и насчет Али, и насчет Яны. Уж раз он меня пока слушает, выслушает и это.

С Кирюшей гораздо труднее. Не прошло и пары недель После хорошей порки, как наш мальчик, прочитав «Детей подземелья», схватил с Яниного стола тысячу долларов, приготовленных совсем не для него, благополучно сбежал из дома (мы с Яной и не заметили, как) и раздал эти деньги в подземном переходе.

Идеалист Виктор был в полном восторге от такого поступка пасынка. Мне пришлось объяснить не только Кирюше, но и Виктору, что так поступать негоже.

– Мальчик проявил доброту… – в восторге горячился Виктор.

– А за чей счет?

– Но он же знает, что мы состоятельны.

– Вы. Не он.

– Ладно. Воспитывайте, как знаете… – в конце концов согласился Виктор.

И вот опять долгие беседы, сказка о том, как один лодырь позволял матери сжигать незаработанные деньги и бросился в огонь за заработанной медной полушкой. Я объясняла, что глупо розданные деньги никого не спасут, что они оказали бы помощь лишь тому человеку, которому предназначались.

– Вот вы какая, – пыхтит Кирюшка, – то сами отдаете свои деньги, то меня за это же ругаете!

– Я отдала свои. Я не взяла их у мамы. И не тысячу баков.

– Я больше не буду… – Он пытается броситься ко мне на шею.

– Почему ты не будешь? Почему ты так легко отказываешься от любых своих поступков. Я сейчас не так зла, как была тогда, когда ты обидел нищего. Просто без спросу брать нельзя, да еще такие большие деньги…

– Тыща баксов? Да у нас в классе ребята приносят и побольше.

– Но, наверное, им дают родители.

– Фигушки. Ребята сами берут.

– И потом об этом рассказывают.

– А что такого. Валяются несчитанные, где попало, вот ребята и берут.

Действительно, какая-то тысяча долларов. Честный пенсионер живет на такие деньги целый год.

Не нравятся мне Кирюшины соученики, но не срывать же его из школы. Совсем не обязательно, что в дармовой государственной соученики будут другие. Может, еще и похуже этих, как-никак присмотренных.

Я решаю пристроить Кирюшу в какой-нибудь кружок, потому что именно в кружке моя дочь, например, получила будущую профессию. И не только профессию, все ее лучшие подруги были из кружка ИЗО, а вовсе не из школы.

Но оказывается, теперь и с кружками вовсе не так просто. Везде надо платить, а потому детские коллективы будут такие же, как в платной школе.

Да и что говорить о кружках, если я еще не знаю, что нравится Кирюше, к чему у него способности.

Пока суд да дело, мы с ним то поем, то пляшем, то рисуем. Вместе со мной он с удовольствием занимается чем угодно, но без меня не станет ни петь, ни плясать, ни рисовать, это совершенно очевидно.

Я мучительно ломала голову, выискивая Кирюшины таланты и пристрастия, а он вдруг совершенно неожиданно говорит мне:

– Я сочинил стих. Хочу быть писателем.

Картинка называется «Не ждали».

О нет, я не смеюсь. Как говорят, чем бы дитя ни тешилось…

– Читай.

И он читает:

– Жила-была на свете

Попрыгунья Стрекоза.

Из семейства четверокрылых

Была она.

Зима к ней подобралась

И вдарила в глаза.

Почти лишилась зренья

Попрыгунья Стрекоза.

И к Муравью однажды

Стрекозочка ползет.

«Спаси меня, братишка», –

Такую речь ведет.

И Муравей сказал ей:

"Вали-ка ты в торчки

И в магазине «Оптика»

Купи себе очки".

Очки она купила,