– Да ладно, чего там…

Вечером, сто раз проверив, уснул ли Кирюша, я вынесла свою тайну на кухню, где мы собрались поужинать.

– Ну что, опять его пороть? – воскликнула Яна.

Все-таки она удивительно не понимала того, что происходит с Кирюшей и что с ним надо делать.

– А я бы отпраздновала такое событие бутылкой шампанского!

– Ты считаешь, что это нормально? – вскинулся Виктор.

– Экспроприировать у экспроприаторов – придумал не Кирюша.

– Но брать деньги у своих товарищей! – произнесла с негодованием Яна.

– Они ему пока не товарищи, – успокоила ее я. – Если вы согласитесь, у меня есть план.

– Какой?

– – Пусть неуспевающие приходят к нам, а Кирюша с моей помощью их подтягивает. Так поступала моя учительница математики – нагружала меня двоечниками. Благодаря этому я до сих пор знаю математику.

– Но ведь это все опять ляжет на ваши плечи!

На мои плечи! За плечи меня и наняли. А вот когда подрастала моя дочка, то я и за бесплатно сделала из своего дома проходной двор, лишь бы дочь не ушла туда, где ей покажется уютнее. По-моему, это было элементарно.

Виктор с Яной больше не сопротивлялись и быстро приступили к обсуждению подробностей. Какой стол внести, какой вынести из Кирюшиной комнаты, куда присобачить еще одну лампу.

– Но ведь ему все равно потребуются деньги…

Он же... э-э-э... должен теперь тем более чувствовать... обязательства... э-э-э... перед этими людьми, – совершенно правильно предположил Виктор.

И вот тут мы уперлись рогом в стену. В конце концов я подумала, что если нам удастся наладить в доме своеобразную продленку, то, может, удастся и других детей с ежедневной сотней в кармане научить использовать свои деньги в мирных целях.

– Вы с ума сошли! – испугалась Яна. – Вы не знаете родителей этих детей! Им плевать, что ребенок обожрется шоколадом или даже обопьется шампанским, но если отдаст деньги бомжам…

Надо было искать другой выход. Предположим, я была права, потакая Кирюше в благих намерениях. Я считаю, что, пока есть возможность, детям надо помогать быть благородными. Жизнь всегда успеет растлить их. Я понимаю, почему Виктор был со мной согласен – он был идеалист. Но почему Яна не сказала мне, что сейчас растить доброго ребенка – полная глупость! Яна-то согласилась со мной с необыкновенной страстностью.

– Послушай, так что же получается: это уже не мы воспитываем Кирюшу, а он нас? – задал совершенно естественный вопрос Виктор.

– Да. При хорошем воспитании дело обстоит так.

– А я вот… Я никогда не воспитывал Мишу, я никогда не делал чего-то специально для него.

Мало того, он заботился обо мне больше, чем я о нем, – Виктор, наверное, впервые в жизни предположил, что он что-то делал не так, его самодовольная ограниченность дала трещину.

– Ну теперь у тебя есть время и деньги. Можно и о душе подумать.

– Да, да… – Он легко принял мои объяснения и с довольной улыбкой полез в холодильник за шампанским.

А с того времени у нас в доме появились тихонько направляемые учительницей Руслан Ухамбеков, Анжелика Свистунова и еще пара-тройка двоечников. Кирюша на глазах расцветал от своей значительности. Эта значительность не позволяла ему быть мелочным и вздорным по отношению к товарищам.

Плохо я как-то все это рассказываю – непоследовательно, отрывочно. О мирной и сытой жизни вообще рассказывать трудно. Я скорее сейчас, задним числом, отбираю факты и фактики, из-за которых я впоследствии встряла в опасную, непонятную мне игру. Но не буду предварять событий…

Что же еще такого заметного было? Что еще лило воду на мою мельницу?

Ах да, письма Стального…

Дело в том, что в сундучке со старыми письмами я не нашла писем Стального. Это было странно, потому что письма тех лет были в сохранности.

Письма друзей, подруг, бессчетные письма читателей. И только писем Стального не было.

Разговор по телефону, который я краем уха однажды слышала, явно имел отношение к этим письмам. Разговаривала Яна с покупательницей моей квартиры Вероникой. Я уже хорошо изучила их отношения и всегда знала, как именно Яна с ней говорит. Иногда увещевания были мягкие, разговор был похож на разговор хорошего педагога с второгодником, но порой Яна говорила железным тоном, будто мафиози с шестеркой. Вот так она говорила и в тот раз…

– Сейчас же принесешь мне эти письма. Я не знаю, что ты там для себя открыла, но это открытие можно было сделать раньше. Да? Как же, как же…

Уж не думаешь ли ты, что тут можно шантажировать? Да он и в силе потому, что все это знают.

А как, по-твоему, он выкарабкался наверх? Кончил финэк? Чтобы все было у меня, а уж я найду способ.

Тогда же вечером она спросила у меня:

– Вы были раньше знакомы со Стальным?

– Да. Очень давно.

– Он вам... писал?

– Да.