Шрифт:
– Позволит лишнее – бей. Не жалей.
– Я сильно бью…
– Ничего, он крепкий! – но, припомнив соревнования, мастер всё же добавил: – Яйца только пожалей. Наследника-то он ещё не нажил. И по гол…
Резко умолкнув, мужчина отпихнул Лирку за свою спину и уставился на длинную в сумерках тень дома. Она вдруг шевельнулась, вспухла бугром, и из её чёрного полотна высунулась полупрозрачная белёсо-дымчатая лапа. Следом за лапой выглянула кошачья голова, а потом резко, одним рывком, показалось всё тело. На мостовую перед замершим мастером и девушкой выскочил большой, с полугодовалого жеребёнка размером, призрачный кот.
Лирка похолодела. О призрачных котах она только слышала. Демоны-оборотни, довольно малочисленные, но обросли такими легендами, что их рассказывали даже в той глухой деревушке, где она родилась. Способные прятаться в тенях и перемещаться по ним, они были очень опасными противниками. Особенно вот в такую сумеречную пору.
Но, к удивлению девушки, мастер Резвер почему-то расслабился и даже улыбнулся. Взгляд его переместился на крышу, где во весь рост встал некто в чёрном и подал кому-то знак.
– Я смотрю, тебя ищут с котами и тенями, – преподаватель насмешливо посмотрел на растерянную ученицу.
– Мастер, это же призрачный кот!
Брови оборотня удивлённо приподнялись.
– Ты не знаешь? Это же Лирой, один из твоих друзей-бандитов.
Лирка поражённо уставилась на кота, и тот, ощерившись, яростно на неё зашипел. Хвост разъярённо хлестнул воздух, голубые глаза стали почти бесцветными, и мастер примиряюще выставил руки вперёд.
– Тише, парень. О, вот и остальные.
Из-за угла выбежал Мадиш, следом за ним выскочили высокий золотоволосый парень, которого Лирка видела лишь однажды, Эдар и ещё пара смутно знакомых мужчин. Мадиш не стал орать, но зашипел так, что его голос прошелестел по всей улице:
– Убью идиотку!
Мастер Резвер весело подмигнул Лирке, и та вдруг ощутила, как в груди разливается тепло.
Глава 11. Да здравствует хайнес!
Толпы возмущённых стекались на главную торговую площадь Жаанидыя. Она бурлила так, как этого не бывало в самые рыночные дни, когда после сбора урожая со всех окрестностей, а порой и из дальних мест Салеи и других стран, сюда стекались торговцы. Вместе с мужчинами шли и женщины, и дети, которых негде было оставить. Воздух звенел от возмущённых криков, испуганного детского плача и причитаний. Но ближе к центру площади, у фонтана в виде огромного каменного бутона, окружённого широкими листьями, в которых ни один самый именитый травовед не мог признать известного растения, было потише.
В окружении слушателей стоял высокий оборотень, на широченные плечи которого опускалась грива волнистых чёрных волос. Говорил он неспешно, вдумчиво, чем производил впечатление мужчины знающего и к пустой суете не склонного.
– Хайнес до сих пор носа не кажет, – тяжело ронял он слова. – По городу идут погромы, а войска с мирными жителями схлёстываются. Подождём ещё немного, пусть народ подтянется, и пойдём к дворцу.
– Неужто свергать будем?
– Язык прикуси, – мрачно посоветовал предводитель. – Дело это не решит. Этого свергнем, кто потом на его место станет? Консеры между собой передерутся за трон, а больше всего мы пострадаем. Нет, к порядку его надо призвать. А свержение… – он нахмурился, – это уж на крайний случай.
– Так пусть сам уходит! – крикнул кто-то. – Добровольно вынудим отречься. Да в пользу тех же Вотых! У этих ни одна шваль не забалуется.
– Цыц! – рявкнул предводитель.
– А чё сразу Вотых?! – завопил кто-то из толпы. – Ашхыи ничуть не хуже!
– Да по твоим Ашхыям топор плачет!
– А ну умолкли все! Сейчас дойдём до дворца и будем решать! А пока головы-то не горячите!
– А чего не горячить-то? У меня всю лавку разграбили! Мне семью теперь на что кормить?
– У-у-у, разграбили! У меня вообще всё пожгли, даже жить негде!
Раздался надрывный женский плач: кое-кто потерял ещё больше.
– Да сбежала уже правящая семейка давно! Все в городе об этом говорят! Только зря к дворцу проходим.
– Не мог он так просто улепетнуть, – не сдавался предводитель. – После прежнего хайнеса в городе чуть ли не каждый день смута начиналась. Нынешний ни разу не уехал, всегда к народу выходил.
– А сейчас где он? Нет! Сейчас-то жопа поглыбже будет, вот и струхнул!
– Да! Ни его самого, ни его приспешников не видать! Все попрятались!
– Куда прёшь, остолоп! – заорала какая-то баба в толпе.
– Простите, почтенная, но меня там очень ждут!
– Там сурьёзные разговоры ведутся! Тебя куда несёт?!
– Поверьте, дорогая, меня очень-очень ждут! Ох, простите, уважаемый… позвольте пройти… немного потеснитесь… ох, вы так добры!
Через толпу к центру площади протиснулся высокий мужчина в рваном плаще. Раскинув руки, он шагнул к оторопевшему предводителю, а затем, спохватившись, сбросил с головы капюшон. Лунный свет отразился от белых волос и зажёг огоньки в жёлтых глазах.