Еще один вздох.

— Ненавижу Сирию летом.

Очень тяжелый, королевский вздох.

— А теперь, подумав, я ненавижу Сирию в любое время года.

После того, как ворота закрылись за паланкином, Антонина и Ирина какое-то время оставались во дворе, наслаждаясь ясным ночным небом.

— Мне любопытно кое-что узнать, Антонина, — заговорила Ирина.

— Да?

— На самом деле я не совсем понимаю. Ну, давай просто скажем, что меня удивило то, как тяжело Феодора восприняла предательство Нарсеса. Я знала, что он — один из ее ближайших советников, но…

— Он был гораздо больше, чем советник, Ирина, — ответила. Антонина и грустно покачала головой. — Гораздо, гораздо больше.

Маленькая египтянка посмотрела вверх на подругу-гречанку.

— Я уверена, ты слышала все рассказы о прошлом Феодоры, не так ли?

Ирина пожала плечами.

— Конечно. Не могу сказать, что обращала на них особое внимание. Люди всегда быстро…

Антонина покачала головой.

— Дело в том, что они по большей части правдивы. По крайней мере в том, что, как говорят, она делала.

Антонина отвернулась и сжала челюсти перед тем, как добавить.

— А врут они о сути. В молодости Феодора была великой шлюхой, более великой ты не найдешь. Но она никогда не была распутной. — Она усмехнулась. — На самом деле это звучит иронично. Когда люди с широкими взглядами, уважаемые, правильные, сравнивают ее и меня, они готовы сомневаться насчет меня. Да, до встречи с Велисарием я продавала свои услуги за деньги. Но только тщательно выбранным мужчинам и немногим. В то время как Феодора…

Затем Антонина заговорила резко:

— Если все-таки сравнивать, то все как раз наоборот. Я делала то, что делала, по собственному выбору. Обрати внимание: особого выбора у меня не было — я родилась в бедной семье, фактически на улице в Александрии. Мать моя была шлюхой, отец — возничим на колеснице. Но… я не могу, если быть полностью откровенной, заявлять, что меня кто-то насильно отправил заниматься тем, чем я занималась.

Она сделала глубокий вдох, затем посмотрела подруге прямо в глаза. Ирина поморщилась.

— Пожалуй, я не хочу услышать, что за этим последует, — призналась Ирина.

— Ты сама спросила. Феодоре никогда не нравилось быть шлюхой и ей никогда не предоставлялось выбора. Ее отец — свинья! — изнасиловал ее, когда ей только исполнилось девять лет, и продолжал насиловать, пока в двенадцать лет не продал ее сутенеру. А сутенер оказался еще хуже. Этот вонючий…

Антонина резко замолчала и рубанула рукой воздух.

— Неважно. Это одна блевотина. — Она сделала еще один глубокий вдох, потом выдохнула воздух. — Дело в том, Ирина, что Нарсес ближе всего подошел к образу отца, которого у этой женщины по-настоящему-то и не было. Когда они впервые встретились, Феодора была просто бедной амбициозной молодой женщиной, помогающей своему бедному амбициозному молодому любовнику пробираться наверх. Нарсес взял ее под крылышко и помогал ей в пути. Иногда деньгами, в другие разы — тайными сведениями, потом знакомил с нужными людьми. Но по большей части он помогал ей, как отец помогает дочери. Как хороший отец помогает дочери. Он просто… учил ее.

Антонина замолчала на мгновение.

— Я уверена, что он… — заговорила Ирина.

Антонина покачала головой.

— Нет. Нет. Ну, это уж слишком. Да, человек, подобный Нарсесу, всегда ждет свой шанс. Хочет получить крупный выигрыш. Но тут дело было по-другому, Ирина. Поверь мне, Нарсес очень умен, но он не всемогущий Бог. И только сам Господь в те дни мог знать, что Феодора когда-нибудь станет императрицей Римской империи. Ни она, ни Юстиниан тогда не знали этого. Даже не думали об этом.

Антонина взяла Ирину под руку и медленно повела ее со двора.

— Нет, я думаю… что в своем роде Нарсес смотрел на Феодору как на ребенка, которого у него никогда не было. Не могло быть. Поэтому все детское доверие, которое осталось в девочке, которая не верила ни одному мужчине, она отдала пожилому евнуху. А отцовская забота человека, который не мог иметь детей, направлялась на молодую шлюху.

Антонина замолчала, пытаясь не расплакаться. Тупо уставилась в небо.

— Боже, я так надеялась, что Нарсеса не будет на этом совещании, — прошептала она. — Я так надеялась, что ты, Ирина, ошиблась, хотя и знала, что не ошиблась. — Теперь слезы полились градом — Феодора от этого никогда не оправится.

— Ты не права, — возразила Ирина. — У нее все еще есть Юстиниан.

Антонина покачала головой.

— Нет, Ирина. Это не одно и то же. Феодора любит Юстиниана, но она никогда ему не доверяла. Не так, как она доверяла Нарсесу.

Антонина вытерла глаза, снова взяла Ирину под руку и вывела со двора. Теперь она шла быстрым шагом. В десяти футах от двери заговорила вновь:

— Феодора крепче стали и гордится тем, что не повторяет ошибок. Она никогда не поверит ни одному другому мужчине. Неважно, кто он. Никогда.