Все их зеркала у свидетелей.

Я посмотрел в лицо Отца Иллара. Тот смотрел на меня более чем вопросительно.

– Ты меня слышишь? Молодой человек?

– Что вам надо?

– Что надо мне? – Я его удивил. Он усмехнулся на мои слова. – Мне ничего не надо, мне важно, что надо тебе здесь? Зачем ты здесь? Кто тебя послал? Ты один? Вы подбираетесь к графу? Сеете смуту? Так? Вы собираетесь убить его? Вам нужен хаос? Ты – лазутчик? Тебя послали убить графа Сандора? Кому ты служишь? Графу Бернату?

– Я никому не служу. Я вашего графа Берната в глаза ни разу не видел. Я оказался здесь случайно. Я хочу домой…

– Где твой дом? Где ты живёшь? Только не говори про Энион…

– Далеко отсюда. Я нездешний… – Я усмехнулся. – Я из другой страны…

– Из какой?

Вот дотошный попался. Я огорошил его. А что мне терять?

– Из России…

– Где-где? Откуда? – Старик нахмурился озадаченно. – Я не знаю такой страны, у нас таких нет…

– Это далёкая северная страна. Вы не знаете. У нас всё не так, как у вас. У нас лечат новыми лекарствами, у нас есть такое оружие, какого нет у вас, мы можем за один раз смести все ваши замки и города, останутся только обожжённые голые камни…

– Такого не бывает… – Он изумлённо шепнул мне в ответ, и я почувствовал в его голосе страх, и продолжил:

– Бывает, ещё как бывает. Если вы чего-то не знаете, это не значит, что этого нет.

Он долго молчал, и я видел, как задрожали его старческие пальцы, которыми он всё гладил свой солнечный амулет. Наверное, он думал. Думал, арестовать ли меня, ну, или просто взять под стражу, в их мире же, наверное, не арестовывают. А может, я напугал его, и он сейчас всё обдумывал, вспоминал, что ничего про меня не знает, я казался ему странным, и он решает, стоит ли связываться со мной? Второй вариант для меня был бы лучше. Я мысленно улыбнулся, прямо глядя в глаза Отцу Иллару.

– Я больше вам не нужен? Я могу идти?

– Идите… – Я поднялся, громыхнув креслом. – Но помните, мы следим за вами, за каждым вашим шагом. Мы не разрешим вам причинить вред графу и творить здесь, что вздумается…

И я позволил себе перебить его:

– Поверьте мне, пожалуйста, мне не нужен ваш граф и ваша война – тоже. Сейчас я просто ищу возможность вернуться домой, и когда я найду её, я исчезну отсюда, так же, как и появился. Я – вам не враг. Просто не мешайте мне и всё…

– Надеюсь, мы друг друга поняли… – он тоже перебил меня и уставился в свою книгу. – Дорогу назад вы найдёте.

– Спокойной ночи, Отец… – Я пытался быть вежливым.

– И вас пусть хранит Мировой Свет.

Мы мирно разошлись, и я улыбался всю дорогу до своей кровати. Этот старик заговорил вдруг со мной на «вы», всё-таки он боялся меня. Не думаю, что я запугал его своими словами, слова всегда и везде просто слова, но этот Отец Иллар не знал, кто я, а неизвестность пугает куда больше. Поэтому он отпустил меня. Пока. И времени у меня немного. Когда он – или они? – разберётся, что угрозы во мне – пшик, меня запрут где-нибудь подальше и поглубже. От греха, как говорится. В каком-нибудь подвале, в подземной тюрьме, в застенках местной инквизиции. И я никогда не выйду оттуда. Я сгину в этом чужом мире.

А это значит, что мне нужно убираться из Нандора. Да и вообще убираться. Если я «пришёл» сюда через зеркало, то и уйти отсюда я тоже смогу через зеркало. Где только его взять? Да такое же большое, как то в заброшенном доме. Здесь таких зеркал я не видел, да я вообще здесь зеркал не видел! Ну, кроме тех, что носят на себе свидетели.

Выходит, в этом мире поклоняются зеркалу. Свету, солнцу, что даёт свет и зеркалу, что может отражать его.

Если я пришёл сюда через зеркало, то там, в том старом склепе, тоже должно быть зеркало, или что-то подобное, то, через что я вошёл сюда. Надо найти это место, надо снова попасть туда. И тогда я смогу вернуться…

Я чувствовал, как задрожали в волнении руки. Ещё ни разу за всё время здесь я не был так взволнован появившейся надеждой на будущее. До этого я даже и мечтать об этом не мог. Я спасусь, я выберусь из этого мира. Первые дни я ещё надеялся, что проснусь утром, а всё окажется сном, красивым, реалистичным до одури, но сном. А потом я понял, что застрял здесь надолго. И только сейчас появилась хоть какая-то надежда.

Я даже улыбнулся сам себе. А в голове зазвенели слова старой песни, что очень нравилась моей матери: «Надежда – мой компас земной, а удача – награда за смелость. А песни довольно одной, чтоб только о доме в ней пелось…»

О доме…

Мать всегда подпевала, когда слышала её по радио, бывало и просто пела, а я, дурак, усмехался. Да что я тогда знал о доме? Потому и усмехался. Дом для меня всегда был просто местом пребывания, тихой гаванью, рутина, скукота, но и всегда покой. Мой покой. Как там говорил Толстой? «Счастлив тот, кто счастлив дома». Сейчас бы я всё за него отдал. Подумаешь, старенький телевизор, компьютер не новой модели, и кран в ванной течёт, но я хотел бы вернуться домой. Это мой дом. Это мой мир.