— Скорее последнее, — уточнил Люсьен.

Я склонила голову набок, ближе наклонив к его лицу, и ухмыльнулась, прежде чем сказать:

— Думаю, было бы здорово, если бы все говорили мне то, что я хочу услышать. Например: «Лия, твоя задница в этом абсолютно не выглядит большой». И «О нет, этот голландский соус не жидкий и не отвратительный. Отличный на вкус». Ну, и все такое.

Рука Люсьена оставила мое лицо, крепко обхватив за талию, его бедра слегка дернулись, и он выскользнул из меня, ухмыляясь.

Затем заявил:

— Для протокола, твоя задница никогда ни в чем не выглядит большой.

— Приятно это слышать, — сказала я сквозь улыбку.

— Но, пожалуйста, не нужно про голландский соус.

Я расхохоталась, и пока я смеялась, Люсьен перевернул меня на спину. Мы закончили тем, что его торс оказался на моем, но большая часть его веса пришлась на предплечье. Я все еще хихикала, хотя Люсьен улыбался, глядя на меня, прекрасной улыбкой, но не смеялся. Он наблюдал и делал это так, будто ему нравилось то, что он видел.

И мне правда нравилось.

— Хорошо, дорогой, — ответила я. — Я не буду готовить голландский соус. Скажу так, в основном потому не буду, потому что готовила его около семи тысяч раз. И каждый раз у меня не получалось, поэтому знаю, что мне не следует идти по этому пути.

— Это хорошо, — пробормотал он, в его глазах плясали смешинки.

— Но я не даю таких гарантий относительно беарнского соуса. Думаю, что могла бы надрать задницу какому-нибудь беарнцу.

Люсьен продолжал бормотать, смешинки в его глазах продолжали танцевать, когда он сказал:

— Да помогут мне Небеса.

— Просто для информации, — пробормотала я в ответ.

Он выдержал мой взгляд, в его глазах все еще виднелось веселье, затем я увидела, как смешинки испарились, и он тихо произнес:

— Нам нужно поговорить.

Я вздохнула. Затем ответила:

— Знаю, — и закончила: — Крессида.

Его голова слегка дернулась, и он спросил:

— А что Крессида?

— Дорогой, должна сказать, прошу, без обид, но я обеспокоена тем, что я тебе нравлюсь, учитывая двух других женщин в твоей жизни, с которыми я познакомилась. Я такая же, как они?

— Нет, даже близко нет, — твердо заявил он.

Интересно.

— Тогда почему ты выбрал их? — Спросила я.

— Думаю, ты не захочешь знать.

Я не хотела, а с другой стороны, хотела.

— Можешь называть меня сумасшедшей, но я хочу узнать.

— Тогда я изменю свой ответ, — ответил Люсьен. — Не думаю, что хочу тебе говорить, потому что, имея тебя, я уже больше не уверен, почему я их выбрал тогда.

О боже мой.

Это было мило.

— Люсьен, — прошептала я.

Люсьен сменил тему.

— Но я хотел поговорить с тобой о другом.

Я кивнула и сказала:

— О столе.

Брови Люсьена сошлись вместе.

— Прошу прощения?

Я помахала рукой в воздухе и объяснила:

— Все дело в столе. Я все видела. Когда ты усадил меня во главу стола, все обменялись странными взглядами. Почему?

— Традиция, — ответил Люсьен. — Ты смертная среди вампиров. Моя мать обычно сидела во главе стола.

Мне показалось это не совсем хорошо.

— Тогда зачем ты усадил меня на ее место?

— Потому что это твой дом и твое место, и то, что я усадил тебя во главе стола, таким образом я пытался до них донести, что они обязаны тебя уважать. К сожалению, даже это их не сдерживало, я имею в виду, Крессиду и моего отца.

В этом он был прав.

Но все же.

— Надеюсь, твоя мама не обиделась, — прошептала я.

— Она понимала, почему я это сделал, нет, не обиделась.

Что ж, это хорошо.

Люсьен продолжил:

— Но я хотел поговорить не об этом.

Я снова кивнула и заявила:

— О Совете.

— Лия... — начал он, но я перебила его.

— Ты все еще не рассказал мне, что произошло тогда, а я хотела бы узнать.

Его глаза снова скользнули по моему лицу, и он заметил:

— Ты переживаешь.

— Я сказала тебе тогда, что боялась и беспокоилась, но это было до следующего утра. А сейчас у меня два дня необъяснимо пребывает охрана по твоему требованию, и что-то еще, что ты мне не говоришь. И, должна тебе сказать, я вроде как поняла, что даже без охранника я не должна засыпать, если тебя нет рядом. А потом совершенно неожиданно к нам завалились наши семьи. Не говоря уже о большом количестве горячего секса. Но суть в том, что время прошло. Так что раньше я беспокоилась и переживала. Теперь только беспокоюсь.