То, что наш объект состоял из трёх кораблей и одной станции, пространство не волновало. С точки зрения подпространственной физики, он являлся единым телом, «случайно» попавшим на «идеально кривую» гравиповерхность, и, чтобы не провоцировать дальнейшие возмущения, его следовало удалить с этой поверхности как можно скорее. На этом, собственно, и строилась теория и практика сверхсветового движения звездолётов. Самое сложное и энергозатратное — это попасть на нужную гравитационную линию, а свалиться с неё — дело пары секунд…

В систему Мегадеи, по ощущениям, мы вывалились мгновенно и довольно удачно — всего в двухстах тинах от УБК стопланетников, дежурящих возле ещё не сформировавшихся до конца стационарных ворот дома Ван Тиль.

— Центральное орудие, товсь!.. Огонь!..

Первым же выстрелом главный калибр «Примы» распылил на атомы три вражеских крейсера.

По-моему они даже сообразить ничего не успели.

Четыре оставшихся попытались организованно отойти в тень планеты, однако времени на раскачку мы им не дали. Все имеющиеся на борту истребители — полное крыло, тридцать шесть машин — покинули станцию меньше чем за минуту. По шлюзам их рассредоточили ещё в гипере, поэтому со скоростью вылета никаких проблем не возникло.

Против одновременной атаки сразу трёх эскадрилий четыре «Жнеца» не имели ни единого шанса. Их даже добивать со станции не потребовалось. Плазменные и гравиторпеды разнесли их на кучу обломков. Наши потери составили всего пять повреждённых машин и ни одного погибшего пилота (все успели катапультироваться).

Ни «Варяг», ни «Аврора», ни «Скарамуш» в этом побоище не участвовали. Отстыковавшись от «Примы», они отправились громить десантные посудины федератов. Антиэлектропушки в этой операции не задействовали. Во-первых, потому что их энергоисточники питали генераторы гиперполя и перевести их в номинальный режим просто не было времени, а во-вторых, справиться с лишившимися охранения вражескими УДК два наших крейсера могли без особых усилий.

Так в итоге и получилось. Пять кораблей были просто расстреляны с дальней дистанции, как на учениях. Остальные, осознав бесполезность сопротивления, «выкинули белый флаг». На каждый отправили по призовой команде, а затем перешли к следующему этапу «Нежданчика» (такое название наша операция получила позднее, по итогам сражения).

Пока «Прима» не спеша «подгребала» к геостационару над космодромом, «Скарамуш» выпустил целый рой дронов-разведчиков, а «Варяг» и «Аврора», получив картинку, врезали по наземным целям с орбиты.

Дальше всё пошло по накатанной. Батальон под командой капитана Лайерса высадился на поверхность и занял несколько ключевых точек в районе реактора. После недолгого боя удалось выбить противника с космодрома, и где-то через полчаса туда потоком пошли десботы и шаттлы со станции с боевыми машинами и штурмовой пехотой на борту. Ещё через полчаса остатки вражеского десанта сдались.

Я высаживался на Мегадею в первой волне, передав общее командование экспедиционными силами капитан-бригадиру Виллему. После очистки низких орбит от кораблей федератов их поражение стало практически неизбежным, а просто смотреть сверху на то, как наши освобождают планету, мне было, во-первых, скучно, а во-вторых, упустить такой шанс — первому «въехать в город на белом коне» — стало бы непростительной глупостью.

Когда передовые отряды подошли вплотную к линии обороны деблокированных имперцев, я приказал подать по армейскому радио специальный сигнал «свои». Шифр сигнала и частоту мне передал Суйюнь, а вот насчёт «поверят или не поверят» требовалось разбираться самостоятельно.

Защитники базы ответили секунд через двадцать: «Необходимо личное подтверждение».

«Иду», — полетело в эфир прежним шифром.

Жаль, вместе с барьерной энергией исчезли и сопутствующие ей ништяки: личное искажающее поле и умение хорошо видеть во тьме. Первое я обнаружил во время боя (если бы не противоплазменная броня, поджарился бы за милую душу), второе — когда снял с себя бронескаф и шлем с ПНВ.

— Экселенц! Думаю, вам не стоит так рисковать, — попробовал остановить меня Лайерс.

— Извини, капитан. Я должен.

Фраза получилась несколько пафосной, но, что поделаешь, момент соответствовал.

К завалу из битого кирпича и бетона я шёл без брони, в простом камуфляже без знаков различия, с сапёрной лопаткой на поясе и бластером в кобуре. Белую тряпку, ясен пень, брать не стал. Не в плен же сдаюсь, и против «дружественного огня» она всё равно не поможет.

— Стой! — послышалось от баррикады.

Я остановился и развёл руки в стороны, показывая, что оружия в них нет.

— Представьтесь!

— Барон Румий. Командир особого корпуса.

В потёмках зажёгся свет. Луч фонаря нацелился мне прямо в лицо.

Я прикрылся ладонью и негромко продолжил:

— Проводите меня к экселенсе. У меня для неё важные новости…

Стены время от времени вздрагивали. Звуки сражения проникали даже сквозь многослойную толщу земли и бетона. Противник методично бил по защите, проламывая бреши в броне, запуская внутрь беспилотники-камикадзе, а следом, после подавления очередной линии обороны, туда входили группы зачистки.