– В холода, и когда в замке начинались болезни, мы даже, будучи детьми, пили только пиво и эль. Отец давал эль иногда перед сном, а мой муж… – после слов о муже глаза Флоренсы всегда непроизвольно опускались к полу. И пусть только на секунду в них читались страдание и тоска, потому что она тут же крепко сжимала зубы. А потом в ее взгляде появлялись сила и ненависть, и Таня знала, кого она касалась. – мой муж поил меня элем ночами, из своего кубка, и я спала как ребенок.

– Значит, тебе это понравится, – решила уйти подальше от меланхолии, которую могут вызвать сейчас во Флоренсе эти четыре совершенно разных, но в то же время, одинаково горячих напитка.

Таня разлила по кубкам, что принес вечером в покои Магрегор, темно-синий, вязкий от меда, черносмородиновый ликер. Перед свечами цвет напитка казался той синевы, которую имеет небо после заката – бархатным, темным, но в то же время сочным, королевским синим.

– Здесь один глоток, но ты должна скачала понюхать, посмотреть на него, потом ровно половину выпить – глотать сразу, не держа во рту. А вторую половину уже смаковать маленькими глотками, – прошептала Таня, двигая кубок к Флоренсе. Себе она налила во второй кубок. Флоренса внимательно наблюдала за всеми действиями Тани и с нетерпением то и дело заглядывала в кубок, опускала в него нос, громко вдыхала.

Таня подала пример – сделала первый глоток, выдохнула, чувствуя, что не все сивушные нотки удалось скрыть, но для этого времени это просто шедевральный напиток. Самым приятным было чувствовать тепло, которое спускается внутрь, очерчивая границы горла, пищевода, а потом и желудка. Он грел, и благодаря тому, что сухие ягоды не дают сока, не сильно разводил дистиллят. Таня не была любителем крепких напитков, но понимала, что в ликере не менее двадцати пяти.

Флоренса выдохнула и быстро закрыв рот облизала губы – она пыталась прислушаться к тому, что происходило внутри. Таня пробовала разогретый эль, который приготовил для нее Айзек, и даже он не давал этого эффекта. Наблюдать за Флоренсой было достаточно интересно – в ее глазах металось непонимание, смешанное с удивлением, и восхищением. Через пару минут она глубоко вдохнула, и подняв глаза на Таню выдохнула:

– Это божественно, дорогая! Я не знаю, как ты это делала, но если король это попробует, он не сможет больше пить ничего другого!

– Именно это я и хотела услышать, – не без гордости ответила Таня. Она в этот момент думала о том, что вовремя вспомнила об очистке самогона углем. Он собирает на себя множество примесей, и последний вариант самогона был максимально очищен, прежде, чем стать ликером. 

Потом был ликер из черники, ликер из малины, что имели не такой яркий цвет, как черносмородиновый, а последний горшок Таня вскрыла ножом и попросила Флоренсу отвернуться.

Это был сюрприз не только для Флоренсы, потому что сама она вспомнила о нем в последнюю очередь, и даже попросила повара освободить кухню рано утром. И для этого ликера пришлось все делать достаточно быстро, чтобы он попал в четверку. В Таниной прошлой жизни этот напиток любили страстные натуры, нежные и ранимые, любители всего нежного.

– Я хочу, чтобы ты взяла кубок, и отпила из него с закрытыми глазами, – уже достаточно пьяным взглядом смотрела на названную сестру Таня.

– Сегодня необычный день, Фелисия, и хочу тебе сказать, что теперь я доверяю тебе полностью, и готова пить и есть даже с закрытыми глазами, – игриво ответила Флоренса и засмеялась, но Таня вспомнила о ее прогулках к часовне и к ней вернулось то недоверие, которое сейчас ушло благодаря алкоголю.

– Вот, пробуй, – подвинув прямо в руки Флоренсы кубок, произнесла Таня. Она была рада, что глаза той были закрыты, потому что Таня не могла улыбаться, когда ее явно обманывали.

Сливочный ликер, что Таня приготовила из свежих сливок, чуть поджаренного меда и пары капель настоя подходящих трав оказался краем восторга – Флоренса закатывая глаза от удовольствия и вкуса, смаковала напиток малюсенькими глотками.

– Летом будет больше разных вкусов – мы сделаем вкуснейшие настойки! – ответила Таня, пытаясь понять – что от нее скрывает Флоренса, но в какой-то момент ей стало стыдно за свои подозрения.

Утром, проводив взглядом женщин, что торопились с ребенком к капеллану, и дождавшись, когда они выйдут, Таня быстро встала и одела платье Тины, чепец, взяла корзину с бельем, и поспешила за ними к часовне.

Капеллан встречал их прямо у дверей – посмотрев по сторонам, он впустил их внутрь, Таня отчетливо услышала, как закрылся тяжелый засов. Тяжело вздохнула, и раз уж вышла, решила навестить мастеров, что заканчивали изготовление деталей кроватей для хозяек.

– Хоть это радует, – болтала себе под нос Таня, возвращаясь в покои. Кровати начнут устанавливать уже завтра с утра, а сегодня мастера будут монтировать фальшстену. – Хорошо, Флоренса, играй в свои кошки – мышки, но придет время, и я все узнаю!

– Король в двух днях пути, – вдруг закричал во все горло мальчишка, забежавший в ворота, его подхватили другие, и через минуту во двор въехал гонец. Таня поспешила внутрь – нужно переодеться, ведь он, скорее всего, захочет поговорить с обеими хозяйкам.