– Твою мать! – выругался Кузьма.

Рита посмотрела влево. Темно-коричневый горный склон стремительно бежал вдоль пробитого пулей стекла, открывая вверху лишь узкую полоску неба. Полоска была неровной и темной. "Уже сумерки, – подумала Рита, – а скоро будет совсем темно". Она рассматривала темную полоску вверху и вдруг заметила, что та становится шире и шире, а вот и вовсе вытеснила темно-коричневый цвет.

Рита приподнялась. Отвесный склон слева исчез, сменившись пологим. На нем уже почти не встречались камни, а кое-где поверхность была ровной, будто ее причесали большой теркой. Она посмотрела вправо. И ничего не увидела – ни склона, ни реки: здесь все осталось прежним.

– Рита, милая, упрись, как только можешь, руками в мое сиденье и будь готова выпрыгнуть! У нас нет другого выхода. Держись!

Кузьма вдруг затянул страшно "А – а – а – а…" и резко свернул влево. "Альфа" вылетела с асфальта на пологий склон и, описав по нему плавную дугу, вновь устремилась на шоссе. И там с силой ударила набежавшую темную тень прямо в бок.

Риту бросило вперед, она не смогла удержаться на руках и больно ударилась лбом о подголовник. Эта боль привела ее в себя. Она с ужасом увидела, что машины сцепились, их тащит по краю дороги, и исковерканная "бээмвэ" сносит при этом стальное ограждение. Еще Рита успела заметить белое лицо водителя "бээмвэ" – это был тот, что бил и раздевал ее на конспиративной квартире… Вскоре темная тень стала уплывать вниз, и Рита почувствовала, как их "альфа" медленно разворачивается поперек дороги.

– Прыгай, Рита, прыгай! Машины сцепились!

Она лихорадочно нашарила на двери ручку, потянула ее и кулем вывалилась в открывший проем. Боль обожгла левое колено, но она, не обращая это внимания, вскочила на ноги.

Машин на шоссе не было. Рита подбежала к краю дороги. Два бесформенных, сцепившихся комка стремительно ползли вниз по крутому склону, потом медленно, как в страшном сне, перевернулись, и, расцепившись, кувыркаясь и подскакивая, полетели вниз. Издалека донеслось два глухих удара и все стихло.

– Ты в порядке?!

Она стремительно обернулась. Кузьма, прихрамывая, шел к ней. Рита зарыдала и бросилась ему на шею.

– Ты!.. Я подумала… Кузьма!

– Не надо. Все хорошо, воробышек! Все закончилось. Все хорошо… – Он отстранил ее и быстро ощупал всю. – Все цело. Только ссадина на коленке, но это к свадьбе заживет. Все хорошо… Чаша цела? – Кузьма открыл ритину сумку, сунул в нее руку и спустя минуту удовлетворенно кивнул. – Ну вот. Да не плачь! Если ты о машине, то плюнь! Купим тебе другую, еще лучшую.

– Я не о машине, – всхлипывала она, бережно целуя его мокрое от пота лицо, – я думала… Что это конец. Мы не выберемся.

– Не дождутся! – яростно сказал Кузьма. – Кончилось их время. Все! Теперь уже все! – он обнял ее и вдруг с силой поцеловал в губы. От неожиданности она едва не задохнулась. – Все хорошо, воробышек! Только нам теперь надо отсюда выбираться. Пошли!

Взрыв чувств у Риты скоро сменился каким-то оцепенением, она смутно помнила, что было дальше. Сначала они долго шагали по пустынному шоссе, потом рядом остановился обшарпанный грузовичок. Кузьма, размахивая руками, начал что-то рассказывать водителю, а тот только качал головой, время от времени восклицая: "О, ля – ля!" Дальше они долго ехали в тесной кабине, пока грузовичок не остановился у придорожного ресторанчика. Кузьма, сердечно попрощавшись с водителем, оставил ее на улице и забежал в ресторан. Обратно он вернулся с огромным, пузатым мужиком в толстом свитере. Пузатый, увидев ее, покачал головой. Они втроем забрались в высокую кабину огромного грузовика, и снова поехали. Кузьма сидел рядом с водителем оживленно разговаривал, а она, примостившись у двери, отрешенно смотрела на бегущую под колеса грузовика темную ленту шоссе. Колено больше не болело. Еще в грузовичке ей смазали его йодом. Для этого ей не пришлось раздеваться: колготки на колене порвались, в большущей дыре светилось белое тело с темным пятном от йода. Но Риту это мало волновало. Ее вообще теперь ничего не волновало.

Кузьма по-прежнему разговаривал с водителем, вдруг тот всплеснул руками и быстро затараторил. Это на короткое время привело Риту в чувство, она прислушалась: говорили не по-французски…

– Послушай! – радостно обернулся к ней Кузьма. – Оказывается, Роже из тех мест, куда мы едем. И он хорошо знает Бертрана!

– Какого Бертрана?

– А это тот, к кому мы едем. Он обещал, что нас встретят!..

Водитель действительно достал из кармана маленький телефон и быстро набрал номер. Рита еще слышала, как он горячо что-то кричал в трубку. Ей почему-то запомнились два слова, которые он повторял чаще других, "абей" и "пигион". После чего она как провалилась…

Уже почти рассвело, когда она проснулась. Грузовик стоял на обочине шоссе, а вокруг, сколько можно было рассмотреть бежали по склонам ряды небольших, коротко обрезанных кустов, привязанных к колышкам. "Виноградники!" – догадалась она, и выглянула в окно.

Впереди грузовика стоял зеленый микроавтобус. Возле него сгрудились пятеро. Рита присмотрелась: это были пузатый водитель, Кузьма и три незнакомца. Двое из них держали в руках охотничьи ружья. Риту кольнул в сердце испуг, но тут Кузьма обернулся, и она увидела, что он улыбается.

Рита открыла дверь и спрыгнула на землю. Кузьма стремительно подошел к ней. У него улыбались не только губы, но и глаза.

– Покажи им, Рита! – торжественно сказал он.

Она поначалу не поняла. Потом, сообразив, зашарила в сумке. Еще в немецкой гостинице она завернула чашу в свою чистую маечку, и сейчас не хотела, чтобы все видели это. Ей это удалось. Рита достала Грааль и протянула вперед на вытянутых руках.

Мгновение все молча смотрели на чашу. Она не светилась, как в гостинице, только в толще изумруда особенно ярко в этих предрассветных сумерках вспыхивали и исчезали разноцветные искры. Первым опомнился пузатый водитель. Размашисто перекрестившись ладонью, он бухнулся перед Ритой на колени и поцеловал чашу. Затем приложился к ее рукам. Его примеру последовали остальные. Подбегая, они падали перед Ритой на колени, целовали чашу, потом ее руки, кланялись и целовали. Рита заплакала. Слезы бежали по ее лицу, солеными каплями сбегая на губы. Не зная как смахнуть их, она стояла перед всеми, растрепанная, неумытая, в разодранных колготках, а они теснились на коленях у ее ног и все целовали и целовали. Первым поднялся водитель. Он подбежал к Кузьме и, схватив его руки, приложил их к губам. Рита видела: Кузьма вздрогнул и попытался было вырвать руки, но ему это не удалось и он подчинился. Трое незнакомцев, оставив, наконец, ее, тоже сгрудились вокруг Кузьмы, и Рита видела, как он сначала закусил губу, а потом отвернулся…