Предложение Старчевского было поддержано начальником Тверского кавалерийского училища генерал-майором бароном А. А. Бильдерлингом. В специальной записке, подготовленной для ВУК Главного штаба, Бильдерлинг указывал на неудовлетворительное положение в русской армии дела изучения иностранных языков и рекомендовал воспользоваться предложением Старчевского с тем, чтобы придать процессу изучения иностранных языков «практический, а не учено-филологический интерес». «Занятия эти (иностранными языками. – М. Б.), – отмечал Бильдерлинг, – в наших учебных заведениях идут крайне неудовлетворительно, и, несмотря на признанную всеми способность славянских рас усваивать иностранные языки, большинство нашей молодежи после восьмилетних занятий французским и немецким языками не говорит впоследствии ни на одном из этих языков.

Так, например, во время последней войны [с Турцией] парламентер выехал однажды на аванпостную цепь [109] , занятую эскадроном вверенного мне полка. Несмотря на то, что высланный из армии Мегмета Али-паши [110] турецкий офицер отлично говорил по-французски, ни эскадронный командир, ни его офицеры не могли с ним объясниться и просили меня выехать на аванпосты» [111] .

Бильдерлинг отмечал, что собранный Старчевским богатый лингвистический материал еще не издан, сам Старчевский человек уже не молодой и что в случае его смерти накопленный полувековой работой материал может пропасть бесследно. Бильдерлинг считал, что «для целей военных, административных и коммерческих желательно, подобно тому как в Англии, иметь возможно большее число справочных книжечек, карманных переводчиков, словарей нужнейших слов для разных языков, на которых говорят наши соседи» [112] . Записка генерала Бильдерлинга, имевшего влияние в ВУК Главного штаба и пользовавшегося личным расположением начальника Главного штаба Н. Н. Обручева, имела важное значение для успеха всего проекта по изданию разговорников восточных языков для нужд русской армии.

В феврале 1886 г. начальник Главного штаба докладывал военному министру, что Старчевский в течение 40 лет собрал до 700 тыс. «слов разных языков и наречий» и по разработанной им системе составил самоучители для десяти азиатских языков – «персидского, курдского, афганского, бухарского, тибетского, монгольского, маньчжурского, китайского, корейского, японского и подготовил материал для руководств турецкого, арабского, мадьярского, татарского, тюркского, индустанского и тунгузского языков» [113] . Все самоучители Старчевский снабдил разговорной лексикой (слова и фразы), а также необходимой военной лексикой и краткими словарями с русского на восточные языки. Старчевский предлагал Главному штабу издать на выбор пять самоучителей и просил выделить на издание каждого по 150 руб. и еще 100 руб. на «наем помощника для надзора за печатанием».

Генерал-адъютант Н. Н. Обручев предлагал воспользоваться предложением Старчевского и приступить к изданию самоучителей, начиная с персидского языка. «Предлагаемые Старчевским самоучители, – отмечал Обручев, – будут весьма полезны не только лицам, командируемым для исследования Азии, но и всем офицерам и чиновникам, служащим на окраине и в частях Империи, населенных татарами, киргизами, китайцами и пр., а также всем нашим купцам, ведущим торговлю с Азиею» [114] . Обручев предлагал в качестве первого шага издать до 1000 экз. самоучителей персидского, турецкого, сартовского и китайского языков. Поскольку сам Старчевский не был знатоком восточных языков, то в помощь ему были привлечены авторитетные специалисты – военный востоковед генерал-лейтенант Д. Н. Богуславский для составления персидского, турецкого и сартовского самоучителей и известный китаевед, русский консул в Ханькоу П. А. Дмитревский для работы над китайским самоучителем. Предложения Обручева были встречены с полным пониманием военным министром П. С. Ванновским, одобрившим реализацию проекта.

В октябре 1886 г. Обручев докладывал Ванновскому, что изданные Старчевским «Переводчики» [115] с персидского, турецкого, сартовского и китайского языков тиражом в 1000 экз. каждый доставлены в Главный штаб [116] . «Переводчики» Старчевского были отправлены в войска Кавказского, Туркестанского, Омского, Приамурского, Иркутского и Одесского военных округов, на офицерские курсы восточных языков при Азиатском департаменте МИД, в штаб войск Гвардии и Петербургского военного округа, Азиатскую часть Главного штаба [117] , Азиатский департамент МИД, в Николаевскую академию Генерального штаба, военным агентам в Константинополе и Пекине, заведующему обучением персидской кавалерии.

«Переводчики» Старчевского быстро разошлись по войскам и получили в целом положительную оценку офицеров, соприкасавшихся с восточными языками по роду службной деятельности. В апреле 1887 г. военный агент в Константинополе доносил в ВУК Главного штаба: «Пять экземпляров “Переводчика с русского языка на турецкий” Старчевского, полученные мной из канцелярии Комитета в Петербурге, розданы мною офицерам парохода “Тамань” [118] , занимающимся изучением турецкого языка. Ввиду встретившейся надобности для тех же офицеров и вновь ожидаемых имею честь покорнейше просить зависящих распоряжений для высылки мне еще десяти экземпляров упомянутого “переводчика”» [119] .

Старчевский еще в 1878 г. обращался в ВУК Главного штаба с предложением профинансировать издание подготовленного им «афганско-русского и русско-афганского словаря и разговорников (военных) и грамматического очерка языка» [120] .

По отпечатании тиража Старчевский выражал готовность передать в распоряжение военного ведомства 200–300 экз. словаря и разговорника. Это лингвистическое пособие представляло значительный интерес для Главного штаба в связи с обострением военно-политической обстановки вокруг Афганистана и началом второй англо-афганской войны (1878–1880). Главный штаб обратился с просьбой к известному востоковеду И. П. Минаеву дать оценку работе Старчевского с научной и практической точки зрения. Минаев высказался резко против работы Старчевского, указав, что она во многом скомпилирована со словаря британского военного медика Г. Беллью [121] и «не имеет никакого научного достоинства, и сомнительно, чтобы ею возможно было воспользоваться для практических целей» [122] . Вместо издания работы Старчевского Минаев предлагал переиздать в русском переводе сам первоисточник – словарь Беллью [123] .

В рассматриваемый период разработкой военно-востоковедных лингвистических пособий плодотворно занимался Генерального штаба подполковник Н. А. Волошинов. В конце 1884 г. он был командирован с научной целью на Командорские острова и по делам службы провел полтора месяца в Японии. Находясь в Японии, он на собственном примере убедился в том, насколько сложно подыскать в Японии хорошего переводчика японского языка. Постоянные трудности в переводе испытывали и офицеры русских военных кораблей и судов, имевших зимнюю стоянку в Йокогамском порту. Это обстоятельство подтолкнуло Волошинова к мысли составить специальный русско-японский разговорник. «С этой целью, – доносил он в Главный штаб, – я взял с собой один экземпляр книжки “Военный переводчик с русского языка на турецкий, болгарский и румынский” издания Военно-ученого комитета Главного штаба 1877 года. Убедившись на практике в полной пригодности этой книжки при сношениях с турками, румынами, а также болгарами во время последней русско-турецкой войны и считая ее за наиболее краткий, но вместе с тем вполне достаточный сборник всего того, что нужно для сношений с иностранцами, я принял ее за образец» [124] .