Романов подошёл к нему.

— Это я виноват, что наших детей больше нет, — повинился он. — Если бы я их не выгнал… они бы не ехали на нервах!

— Вадим, нервы детей ни при чём, — печально возразил Лисовский. — Вина полностью на водителе «шестёрки».

— В любом случае, они бы не оказались на пути проклятых «Жигулей», если бы задержались у нас дома. Прости меня… если можешь.

— Вадим, я тебя ни в чём не виню.

— Если бы я не был таким упёртым идиотом, мы бы на свадьбе детей разговаривали, а не на их похоронах! — продолжал запоздало сокрушаться Романов.

— Да, поговорить вовремя нам действительно не мешало, — согласился Лисовский. — Но если ты хочешь закончить вражду хотя бы сейчас – я не против.

— Александра… Она тоже оборотня любит. Пускай они будут счастливы, — Романов вопросительно посмотрел на него.

— Уж я-то точно препятствовать им не собираюсь, — заверил Лисовский. — Только… Ты же знаешь, что всё не так просто.

— Знаю… к сожалению. Но, может, обсудить проблемы всё же имеет смысл?

— Наверняка имеет. А хочешь, съездим вместе в Муромцево за вещами детей – там и поговорим?

— Давай, — охотно согласился Романов.

***

В десять минут одиннадцатого Олег Лисовский въехал в ворота Муромцевского университета. Машина Вадима Романова уже стояла на площади перед каретным двором. Они договорились встретиться здесь ровно в десять, но, к своему стыду, Олег немного опоздал.

Романова он нашёл в холле учебного корпуса – перед четырьмя портретами в черных рамках.

— Здравствуй, Вадим, — поздоровался Лисовский. Произнести «доброе утро» в данной ситуации у него не повернулся язык.

— Здравствуй, Олег, — ответил Романов. В глазах у него стояли слёзы. — Ты был прав, всё совсем не так просто, как хотелось бы. Я вчера попытался поговорить со своими об Александре и Максиме – поняли меня, к сожалению, далеко не все. А ведь оборотнями являются вообще американские родственники Максима, причём довольно дальние. Как быть, просто не представляю. Видимо, придётся как-то постепенно приучать родичей к мысли о браке Александры с оборотнем. А что думают твои?

— Моим, по правде говоря, и нет особого дела до этого брака, ведь Макс – Волк.

— Однако он русский и живёт в Москве. К какому же клану принадлежит, если не к вашему?

— Вадим, я сам узнал о нём лишь совсем недавно. Да и Макс до встречи со своим американским родственником даже не подозревал о своей истинной природе. Он перекидываться-то до сих пор не научился.

— Значит, Семён тогда действительно видел не Макса? — поразился Романов.

— Конечно, нет. Макс с Дэллом похожи как близнецы. Я лицезрел их вместе – уж поверь.

— Эх, если бы не раздолбай Семён – пожалуй, можно было бы вообще скрыть родство Максима с оборотнями, — сокрушился Романов.

— Да, столкновение твоего Семёна с Дэллом удачей точно не назовёшь, — согласился Лисовский. — Но, может, стоит сохранить втайне родство между ним и Максом? В конце концов, его ведь только Влад определил – исследовав их кровь. А пить свою кровь твоим Дэлл вряд ли позволит. Да и куда им до Влада! А так – ну, мало ли на свете двойников…

— Хм… пожалуй, это мысль, — обрадовался Романов.

— Давай выпьем по рюмочке, — предложил Лисовский. — Надеюсь, в Москву ты не торопишься?

— Не слишком. Только у Владислава сейчас занятия. И у Виктора тоже. Или у тебя с собой есть что выпить?

— Прости, нет, — улыбнулся Лисовский. — Но, я уверен, Влад вовсе не будет против, если мы сами позаимствуем бутылочку из его погреба.

— Неудобно как-то…

— Перестань. Говорю же, против он не будет. Пойдём.

Лисовский двинулся по коридору. Романову не осталось ничего, как пойти с ним.

— Олег, нехорошо это – хозяйничать в чужом доме… — повторил он, пока Лисовский отпирал дверь в подземелье.

Включив свет, он также и запер за ними дверь.

— Мы что же, здесь пить будем? — удивился Романов.

— А ты предлагаешь ещё и кабинет Влада без спросу абонировать? — улыбнулся Лисовский.

— Нет, что ты, — смутился Романов.

Пройдя по подземному коридору, Лисовский остановился перед одной из дверей и постучал в неё.

«И кто же в погребе должен отворить ему – Шардонне или Шато О-Брион?» — невольно подумал про себя Романов.

Дверь открыл… Дэймон – живой и невредимый! Романов застыл на месте, едва не уронив на пол челюсть.

— Папочка, прости нас, пожалуйста! — кинулись к нему Вэл с Евген.