Меня заковали в наручники и повели по длинному коридору. Коридор, в традициях всего основного здания, был таким же тесным, тёмным и освещённым дебильными лампами. Однако в отличие от всех прошлых таких походов, повели меня намного дальше. Намно-о-о-ого. Такое ощущение, что сразу на выход.

Так оно почти и оказалось.

Меня вывели из «каменной темницы» во что-то более цивилизованное и повели по залу ожидания, где сидели и обычные гражданские. Вот мы проходим метр, два, три… идём мимо симпатичных сидений, мимо окон, где властвовали консультанты, мимо заключённых, просящих родственников ему помочь… идём, идём и практически доходим до комнаты заместителя начальника, как…

— Марк! — вскрикнула Алиса.

— М? — я сначала не поверил ушам, — А… Алиса?! Что ты здесь делаешь?! — я заулыбался, а мою грудь стянуло в радостной эмоции.

Ненадолго.

— Алиса, откуда ты… узнала…

Рядом с девушкой, я бы даже сказал, ближе чем необходимо, сидел белобрысый парень старше нас. В дорогой одежде, с уверенным взглядом и объективно красивым лицом.

«К-кто это? Брат? Так непохожи…», — из-за размышлений я даже не услышал, что она мне говорила, — «Чёрт… кто это?!»

Рассмотреть получше не дали — меня насильно затолкали в кабинет.

Ладно, потом выясню кто это и что он здесь делал. Сейчас на кону моя свобода, так что, наверное, лучше думать именно о ней.

— Ну я же говорил, — толстый мужичок заполнял какие-то бумажки, — Скоро отпустят.

Знаете… я даже рад его видеть. Он приятный.

— Присаживайся, — он жестом указал на стул.

Сопровождающий вышел и оставил нас вдвоём в просторном, кое-то веки не гнетущем кабинете. Противоположность тех каземат, где меня допрашивали.

— Так, это снимем. Больше не понадобится, — он снял с меня наручники и закинул их в шкафчик.

— К-как больше не… меня выпускают?!

— Ага. Ты признан невиновным.

— Ес! Е-е-е-с! Ура! Ну наконец!

— Да, вышло всё даже быстрее, чем ожидалось. Не без меня, моей лени и моего желания попить пива, конечно же.

— Спасибо! Большое спасибо! Я так задолбался сидеть ни за что!

Я давил лыбу во всю харю и едва сдерживался, чтобы не пожать руку мужику.

— Понимаю…, - вздохнул он, — Ты свободен, твои личные вещи выдадут в кабинете напротив. Тут ты по другому поводу.

И ведь точно. Рано радоваться.

— Ты был признан не только невиновным по делу об убийстве высшего сословия, но и признан спасителем группы детей, причисленных к Великой Столичной Школе. То есть, очень важных детей.

Я напрягся и перестал улыбаться.

Не только потому, что у меня вновь возникло ощущение «неправильности», но и потому, что мужик к чему-то ведёт.

— В чём-то подвох, да?

— Увы, — кивает он, — У тебя есть выбор, Маркус. Либо мы объявляем, что людей спас именно ты, и все вокруг об этом узнают, либо же мы замалчиваем и просто с миром тебя отпускаем.

Чёрт… чёрт-чёрт!

Мне не нравится этот выбор. Жопой чую, он не настолько очевидный, как могло показаться!

Естественно, первое, что приходит на ум — соглашаться. Меня ведь наградят! Все будут знать, что я герой! И я этого заслуживаю. Ведь это именно я обо всём догадался и рискнул жизнью, я впервые убил человека и я едва не подох!

Только вот…

— И… тут же всё очевидно, разве нет? — во рту пересохло, — Почему вообще есть выбор отказаться?

— Нападение было совершенно террористической организацией. Объявляем тебя спасителем — сообщаем, кто сорвал операцию, — он сложил руки и посмотрел мне в глаза, — И сейчас ты либо просто уходишь, либо получаешь славу, которую заслуживаешь, но навлекаешь на себя гнев опаснейших людей.

— Да твою-ж мать…, - я сжал кулаки, — Чёрт! Да почему всё вышло именно так?!

— Я понимаю твоё разочарование, Маркус. Понимаю, что хочется получить награду. В конце концов, у тебя ужасное положение. Ты — безродный перепробуждённый, и это… клеймо. Тебя ждёт тяжёлая жизнь, особенно в таком возрасте. И если ты согласишься на награду, на тебя обратят внимание очень важные люди, в числе которых и родители спасённых детей. Безродный перепробуждённый — то, на что всегда смотрят, что всегда презирают и то, отчего невероятно трудно избавиться. Но ты… можешь это подправить, если согласишься на награду.

Чёрт… чёрт, сука! Я понимаю, к чему он клонит! Понимаю!

— Но пойми…, - голос мужчины утих, — Тогда ты умрёшь. Тебя не оставят. Ни сторонники Короля Проклятий, ни родственники убитого.

Да почему так?! Почему?!

— Выбирай, Маркус: короткая и заслуженная слава или несправедливая и тяжёлая, но жизнь.

— Твою мать…

«… как же я вас всех ненавижу…»

«… поганые маги», — я поднял на жандарма полный ненависти взгляд.

На мужика, который относился ко мне лучше всех в этом месте. Я не злился на него. Нет, он мне даже нравился. И тем не менее… даже несмотря на это…