– Так вы говорите, на Шумшу у них форпост?

– Так точно, – штабс-капитан, даром что в отставке, а выучку сохранил, щелкнув каблуками.

– А чего ж не выбили противника с острова, коль такие молодцы?

Штабс-капитан дернул шеей виновато. Переглянулся с начальством, скосив взгляд на стоящих чуть в сторонке господ со вспомогательного крейсера:

– Так, ваше высокопревосходительство… средств на то не имеем. У японца на берегу укрепления, артиллерия, а у нас шиш.

Рожественский все понял, дополнив про себя: «шиш с маслом». Неприязненно взглянул на командира «Лены»:

– Что ж вы, капитан второго ранга, почитай тут как уж неделю. При боевом корабле, при пушках, а позволяете неприятелю сидеть у вас под боком. Отчего ж не совершили рейд?

И презрительно пропуская ответное «…простите, считаю невместным подвергать судно риску до выполнения особого предписания», с ходу предложил камчатцам:

– Пароход замурзанный на две тысячи тонн, что в составе пришел, видели? Браконьерский американец – подлежит конфискации. Забирайте, приписывайте к своей…

– …к компании «Камчатское торгово-промышленное общество», – немедленно прозвучала подсказка.

Рожественский вальяжно кивнул, довольный собой и своим государственным подходом:

– Пушки я вам выделю, из тех, что на «Маньчжурии»… из японских. Хлам откровенный, но вам и того с лихвой. Воюйте. Будет у вас шиш, но теперь с маслом.

Отдав необходимые распоряжения, дождавшись, когда уездный глава и его помощник покинут адмиральский салон, Рожественский тем не менее нарочито тянул время, стоя у иллюминатора с папиросой.

Жандармов он не любил.

«Да и капитан этот… второго ранга, как там его – Берлинский, откровенно не произвел впечатления. Не вояка. Извозчик. Допуска у него, судя по бумагам, к секретам нет – гнать долой».

Докурил, уткнув пепельницу и, сцедил не оборачиваясь – поймет:

– Оставьте нас.

Едва за Берлинским хлопнула дверь, Зиновий Петрович резко повернулся и как можно бесцеремонней спросил:

– И?

На рожественское «и?» статский советник отреагировал одной мимикой… и это было свое, более ярко выраженное, если не вызывающее «и?».

«Какой осторожный нахал», – не менее осторожно констатировал Зиновий Петрович. И решил надавить:

– Вы знаете, с чем вам придется встретиться… или столкнуться, если будет угодно?

В ответ лишь степенный кивок.

– Это очень… – адмирал не нашелся словом, – хм, своеобразные люди. И не только по стилю речи.

– Я уже имел опыт общения. И знаю, о ком и о чем идет речь. В полной мере.

– Вот как? – Рожественский снова вспомнил о сопроводительных бумагах жандарма. – Ну что ж, извольте. Задавайте свои вопросы. Времени мало, а у меня и без того хлопот хватает.

И следующие пять минут отвечал на вопросы.

Сквозь зубы… бесясь на грани… сдерживаясь.

Потому что помнил, ЧЬЯ подпись стояла под поручительством жандармского чина.

Впрочем, и сам статский советник оказался с понятием – не зарывался. Вопросы были поставлены умно, как к третьему лицу, словно в сторону…

А Зиновий Петрович, принужденно отстранившись, превратился в сплошное отрицание… на каждый вопрос.

…

– Нет. Никакого отхода от оговоренных соглашений и планов я не заметил. Кроме инцидента с британским крейсером.

…

– Нет. Ручаться, что «ямаловцы» причастны к пожару на «Бервике» не могу.

…

– Не видел смысла находиться на головном ледоколе во время прохождения Арктикой, поскольку не имею опыта ледовой проводки. Соответственно, в своей некомпетентности, не вправе отдавать какие-либо распоряжения капитану «Ямала».

…

– Никаких политических или иных похожих вопросов не обсуждалось. Государственное устройство, как и будущее Российской империи в беседах не затрагивались. Об императоре, о его семье разговоры не вели. Еще раз подчеркну, судно потомков я посещал исключительно в рабочем порядке, для согласования дальнейшего маршрута и действий.

…

– Доверительных отношений наладить и не пытался. Увольте-с.

…

– Исключено! Поверьте, американцев они не любят с полной искренностью, – и, уловив паузу, решительно вбил клин: – Вы удовлетворены, наконец?

– По большей части…

В открытый иллюминатор уже вовсю вливались характерные звуки – началась погрузка угля. Повизгивала лебедка, ворочалась стрела для подъема паровых катеров, совсем отчетливо слышалось, как какой-то матрос покрикивает на подающую сторону, при этом безбожно матерясь.