Сложив руки на столе, следователь холодно глядел на Фину.

– У нее нет права свободного перемещения. Поэтому ее действия оцениваются так. Будучи лицом без гражданства, о чем она не могла не знать, она также не могла не знать о наложенных в соответствии с этим ограничениях. Она не с другой планеты.

Фине оставалось только спросить, что теперь будет с этой женщиной.

– Статья не тяжкая, поэтому, – тут следователь сделал паузу, – ничего страшного.

Фина готова была выступить в суде, но ее туда не вызвали. Дальнейшую судьбу той женщины она не знала.

Могла ли подумать тогда Фина, что через несколько лет у нее самой отберут паспорт, сделав лицом без гражданства, навсегда приковав к этому душному угрюмому городу?

Ханнес любил своих братьев. Он часто просил отца и мать рассказать ему о них. Телль больше рассказывал о Бобе, Фина – о Марке. От родителей Ханнес знал, как их не стало, но никогда не заводил разговор об этом.

У него остались игрушки, которые были у Боба и Марка. Ханнес хранил их в своей картонной коробке с крышкой. А у мамы в шкафу была детская одежда. Иногда она доставала вещи братьев, раскладывала их на кровати, потом брала каждую в руки и смотрела на нее. Когда Ханнес видел это, он думал, что лучше бы мама в эти минуты плакала.

Больше всего Ханнесу было жалко Карла – в память о нем остались только две распашонки. Незадолго до родов мама оправилась в магазин тканей, где купила ситец. Она сама раскроила распашонки, пошила их, нарезала и обшила пеленки.

Ханнес помнил, что, когда был маленьким, к ним домой пришел чужой человек. Ханнес от него спрятался в шкафу. Родители закрыли дверь в комнату сына и разговаривали с человеком в прихожей, но Ханнес все равно боялся незнакомца больше, чем темноты тесного шкафа. Сидя там, стараясь дышать тихо, не шевелиться, Ханнес дотронулся рукой до чего-то твердого и неровного. Рука сжалась, одна из неровных вещей оказалась у него в ладони. Ощупав ее, Ханнес понял, что это фигурка человека.

После того, как незнакомец ушел, родители увидели, что сына нет ни под одеялом, ни за шторами, ни под диваном. Только, когда они стали громко звать его, дверь шкафа открылась. Сын держал в руке солдатика со знаменем.

– Я нашел вот это… – показал родителям игрушку Ханнес.

– Ты прятался в шкафу от чужого дядьки? – улыбаясь, Фина присела к сыну и обняла его.

– Я искал новые игрушки, – покраснев, ответил Ханнес. – Откуда у нас это?

– Это Марка, – сказал Телль.

Веселое лицо отца стало серьезным.

– Кто он? – тревожно спросил Ханнес.

– Он твой брат, – Телль смотрел на солдатика.

– Брат? – удивился Ханнес. – А где он?

– Его больше нет.

– Почему его нет? Куда он делся? – Ханнес испуганно глядел на родителей, которые были сейчас далеко-далеко.

– Он… – начал Телль, но не смог продолжить и вышел из комнаты.

Фина погладила сына по голове. Никогда Ханнес не видел родителей такими беспомощными. Они всегда казались ему большими, а тут вдруг стали маленькими. Ему было очень жалко их.

Он несколько дней искал брата в квартире. Ханнес открывал каждый ящик, заглядывал в каждую дверь. Он проверял даже рукава маминого пальто, а однажды чуть не упал, пытаясь добраться до верхней полки антресоли. На стук качнувшегося табурета в комнату зашла мама. Увидев смотревшего с пола на открытую дверь антресоли сына, Фина взяла его на руки и подняла к той полке.

Закончив поиски, Ханнес загрустил. По вечерам он тихо сидел в своей комнате с игрушками из коробки, которую нашел в шкафу. Свои игрушки Ханнес не трогал. Воспитатели в детском саду жаловались Фине, что Ханнес стал замкнутым, почти ничего не ел, все время проводил на стульчике у окна.

– Надо ему рассказать, – предложила мужу Фина.

Телль согласился. Он несколько дней думал, как все объяснить Ханнесу, но, однажды, придя с работы, увидел, что Фина, обняв за плечо сына одной рукой, другой раскладывала перед ним игрушки братьев. А Ханнес доставал фотографии из черного конверта и рассматривал их.

Телль почувствовал облегчение от того, что Ханнесу о братьях рассказал не он. Только облегчение это было какое-то предательское.

И все же Ханнес нашел братьев. Ими для него стали игрушечные фигурки. Карлом стал солдатик голубого цвета в треугольной шляпе, с длинным, от пола до плеча, ружьем. Он был больше других, почти с папину ладонь. Красный солдатик-знаменосец, с которым Ханнес в руках тогда вышел из шкафа, стал Бобом.

Была еще фигурка толстяка в рабочем комбинезоне с торчащими из нагрудного кармана разводным ключом и пассатижами. Но Ханнес не дал толстяку имя Марка. У него ведь в детском саду был толстый мальчик, которого звали как угодно, только не по имени. Больше фигурок людей у Ханнеса не нашлось, и тогда Марком стал темно-зеленый резиновый ежик.

– Марк, пойдешь с нами строить дом? – обращался, наклонившись к ежику, солдатик в треугольной шляпе.

– Пойду. Где мы будем его строить? – отвечал ежик, беря лопатку.