— Нет. Счетчик — это как перезагрузка. То есть, перезагрузка самая настоящая. Процедура торможения, как нам говорят.

Кирилл постучал себя по виску. Девушка вытаращилась.

— Ты — робот? Ничего себе!

— Я не робот. Ты что, ничего не знаешь про работу с машинным интеллектом и автоматическими комплексами?

— Не-а.

— А с сопряжением? С организацией систем человек-машина?

Девушка вытаращилась еще больше.

— Так вы полу-полу?

Кирилл завел глаза в темное небо.

— О, блин! Откуда ты вообще такая?

Он помог незнакомке подняться.

— Вообще-то я как раз отсюда. Сам же видел, как я перелезала. У нас район с вашим соседствует.

— И что, там у вас ничего этого нет? — спросил Кирилл.

Девушка поправила шубу.

— Счетчиков нет. Но людей реально рубит, если они «горючки» переберут или с «дичкой» не рассчитают. Тогда, конечно, таймаут им часов на шесть обеспечен. Тоже никакой реакции. Считай, умер человек на время, выпал из движа. — Она фыркнула. — Я, слышь, однажды новым штыревом закинулась и «сливкой»…

— Чем?

Они вошли в подъезд.

— «Сливкой», — повторила девушка, шагая за Кириллом к прозрачным цилиндрам лифтов. — Фиолетовые такие пастилки. Одна так, ничего особенного, легкий энергетик, зато две зараз, если под язык, уже плывешь…

— Куда?

Незнакомка развернула Кирилла к себе.

— Не куда, а вообще, — выговорила она ему. — Темный ты какой-то, честное слово. Даже удивляюсь. Уж про «сливку»-то все знают. А во мне, прикинь, три двойных виски и-и…

— Что?

— И забубенный коктейль «Виктория»!

Она рассмеялась. Смех у нее был приятный, хотя Кирилл совсем не понял шутки. При чем был коктейль? При чем виски?

— И что? — спросил он, прижимая кнопку вызова.

— Все! Лютое же попадалово! Я, значит, вижу, как Зыба…

— Кто?

— Приятель. Не важно. Значит, Зыба наклоняется ко мне и как будто — раз! — что-то ухватил изо рта. Тонкий такой волосок. Голубоватый. И тянет, и тянет. И наматывает на запястье. Я даже не сразу понимаю, что это он воздух из меня потихоньку тырит… ну, ворует, скотина такая…

Они шагнули в лифт. Кирилл нажал на кнопку шестого этажа.

— А такое возможно? — спросил он, когда лифт поплыл вверх. — Ну, чтобы воздух?

— Ты слушай дальше, — сказала девушка, хватая его, чтобы не перебивал, за руку. — Я ему: «Ты чего?» А Зыба, конечно: «А что такое? Что такое?» Щеки раздул и таращится. Если припереть, у него, знаешь, сразу такой вид делается, будто ему кто-то без его ведома в штаны наложил. Обида смертельная, космическая! Я, конечно, говорю: «Воздух мой отдай». А он: «Ага» — и по панелям на потолок.

Лифт, щелкнув, распахнул створку.

— Ничего не понимаю, — сказал Кирилл.

Они вышли.

— Туда? — спросила девушка, кивнув в конец слабо освещенного коридора.

— Да.

Двери квартир посверкивали номерами.

— Ты слушай, дальше все станет ясно, — незнакомка пошла спиной вперед, живописуя Кириллу случившуюся с ней историю. — Значит, Зыба на потолке. Я думаю: «Ни хрена себе! С каких это пор по потолкам можно волкать?». Упираюсь в стену ногой…

— Волкать?

— Ходить, блин, темнота! Волкать — это ходить.

— Понял, — сказал Кирилл.

— Не беси меня.

— Не бесю.

— Ну, вот, я ногой — раз! — и пошла, — девушка подняла ногу, показывая, как забралась на стену. Короткая юбка не смогла скрыть синюю ткань трусиков. — А воздух все тянется. Чувствую, мне его уже не хватает.

— Стой.

Кирилл поймал незнакомку за полу шубы.

— Что?

— Пришли.

Он приложил ладонь к пластинке электронного замка. Дверь откатилась в сторону. Вспыхнул свет, вырубая из темноты узкую прямоугольную комнату со стоящей у окна кроватью, крохотным кухонным уголком, упирающимся в холодильник, с креслом в углу наискосок и столом у темно-зеленой голой стены.

— Это все? — спросила девушка.

Вид у нее сделался разочарованный.

— В смысле? — удивился Кирилл.

— Второй комнаты нет? Может, второй этаж?

— Зачем?

— Х-ха!

Прямо в ботинках незнакомка двинулась к окну. Звяк-звяк. Деловито дернув полупрозрачные шторки, она привстала на цыпочки, высматривая что-то одно ей ведомое через стекло в сгустившемся наружном мраке.

— У вас тут вообще, — произнесла она с грустью. — Как будто ничего не работает. Ни кафе, ни рестиков, ни данцев.