Шрифт:
Интересно, а если я и дальше буду сидеть вот так же неподвижно, он решит, что меня здесь нет? Да, кажется, так и будет.
— Полегчало? — мужчина обернулся, глядя на меня сверху вниз.
Видит бог, я не собиралась смотреть на его тело! Честное слово! Львовский — самый последний мужчина на планете, которым я хотела бы любоваться ранним утром. Но взгляд сам опустился ниже пояса. По пути скользнув по мускулистому прессу и широкой грудной клетке.
Черт! Почему мне так не повезло?!
Роман изогнул бровь, словно говорил взглядом: «Налюбовалась? Шикарен! Сам знаю!».
Молодой мужчина двигался в мою сторону. А я боялась пошевелиться. Вернее, попросту не могла этого сделать.
Тем временем, Львовский легко дернул за край полотенца, которым были обмотаны его бедра, и предстал во всей красе пред моим взором.
Это было чудовищно! Дико, волнующе и притягательно.
Тела противоположного пола всегда меня смущали настолько сильно, что хотелось прикрыть глаза, отвернуться или умчаться подальше от обнаженных мужчин.
Но здесь… Дикое любопытство не позволило мне отвести взгляда. Я смотрела, широко распахнутыми глазами на Романа. А он, словно красовался передо мной, упер руки в бедра.
— Ой! — выдохнула я, когда поняла, что мужская плоть будто оживает, вздрагивает и приподнимается.
— Я бы сказал иначе, но тоже сойдет, — хмыкнул Львовский и потребовал: —Раздевайся!
Я с трудом оторвала взгляд от дико возбуждающей картинки нагого тела. И взглянула на свою одежду.
Как?! Как я могла не почувствовать, что меня переодели в мужскую футболку?!
Это ведь полная и безоговорочная катастрофа! Не иначе!
— Я не распробовал в первый раз, Ратти! — хрипло произнес Роман, подходя еще ближе ко мне.
— Что не распробовал? — пропищала я, натягивая футболку до самых колен.
— Тебя, — низко пророкотал мужчина, а я поняла, что убегать поздно.
Львовский, голый и возбужденный, никуда меня не отпустит.
Но я умудрилась по стеночке вернуться в спальню. И пока мужчина шел следом, загоняя меня в очередную ловушку, я, спотыкаясь, подбежала к кровати, дернула одеяло в сторону.
Простыня была идеально чистой, без пятен.
Нет, ошибки быть не может.
— Ты врешь, Львовский! Я бы запомнила! — прошептала я.
— Ты была пьяна, Раттана, — снисходительно проговорил Роман.
Я замерла перед постелью. Затрясла головой. А потом обернулась к моему мучителю.
— Нет, Роман Дмитриевич! Ты врешь! — твердо заявила я. — Я бы поняла. Остались бы следы. Однозначно.
Львовский смотрел на меня странно. Так, словно хотел убить, раздавить, придушить голыми руками.
— В каком смысле? — требовательно рявкнул он.
— В том, что я девственница, — дерзко произнесла я в ответ. Пусть он смеется надо мной. Плевать! Я не собиралась стыдиться этого факта.
Это был, мать его, последний гребаный гвоздь в крышку гроба, в котором покоилась моя выдержка и терпение.
Девственница? Да кто в наше время в ее возрасте не трахался?! Да это просто нереально! Не бывает такого!
Но девчонка говорила правду. Видел по ее дерзкому взгляду, что не врет.
И от этой мысли меня будто долбануло молнией. Раз сорок, не меньше.
Я понимал, что к ней не прикасался ни Барсук, ни какой-то сраный Валера, ни кто-то еще. Понимал, и меня рвало на куски от этого понимания.
Чудовище внутри меня требовало сделать два шага вперед, схватить девчонку и трахать на той самой постели, в которой она спала всю ночь, прижимаясь ко мне и оплетая руками.
Я, млять, до самого утра глаз не сомкнул, отговаривая себя заняться с ней сексом. Просто потому что мне, гребаному идиоту, хотелось видеть ее глаза, когда буду глубоко в ней. Чтобы она знала, кто трахает ее. Чтобы знала, чье имя нужно кричать в полный голос.
Я не спал, в полной мере осознавая, что Ратти — единственная женщина, которая осталась на всю ночь рядом со мной. И эта мысль убивала, а вместе с тем и грела нутро странным, тягучим теплом.
Девчонка смотрела на меня так, словно бросала вызов. Я готов был повестись на это. Готов был жадно наброситься на нее. Сделать своей.