На утренней планерке весь отдел видит надпись, оскорбляющую одну из сотрудниц. Под подозрение попадает весь завод. Неугомонная Маринка должна помочь подруге восстановить справедливость.
Сделав несколько вдохов и выдохов, чтоб не казаться загнанной лошадью, я открыла двери зала для совещаний и приготовилась двинуть оправдательную речь.
Опоздание на пять минут каралось не только рублем, но и гневным взглядом Маргариты Петровны, выдержать который мог только сильный духом. Я же, будучи слабой, всегда поникала и дословно могла повторить ее воспитательную речь в свой адрес. «Марина Геннадьевна, являясь старшим специалистом отдела планирования, вы подаете дурной пример стажерам! – затем делала многозначительную паузу и добавляла – Это только в учебниках хаос высшая степень порядка, а на деле обычный бардак!». В ответ на критическое замечание я всегда мямлила, что-то про утюг, автобус и автомобильные пробки.
Открывшаяся мне картина была мягко говоря не привычной. Сидорова, числившаяся в моих верных подругах, рыдала, а остальные старались ее утешить.
– Стереть немедленно, – невозмутимым тоном приказала Маргарита Петровна, прозвище которой трансформировалось сначала в Марго, потом в Маргушу и забуксовало на Агуше, потеряв несколько первых букв. – А Вы, Алексей Иванович, прекратите снимать. Если это видео просочится в сеть, я найду повод вас уволить.
– Слушаюсь, – буркнул Дятлов и спрятал телефон в карман пиджака.
Посмотрев на доску для презентаций, я увидела незамысловатую надпись, сделанную зеленым маркером: «сидорова = женщина с низкой социальной ответственностью». Вот это да! Наша Анька, замученная огромным семейством, имеет бурную не только семейную, но и личную жизнь.
– Сидорова, приведите себя в порядок в помещении, предназначенном для этих нужд, а остальные должны занять свои места. Планерку никто не отменял!
Слушая Агушу вполуха, я сгорала от желания поговорить с Анькой и не найдя ее после совещания в кабинете опрометью бросилась в туалет.
– Это ужасно, – все еще рыдала она в кабинке. – Если Коля узнает, бросит меня.
– Да как он узнает и что именно, про надпись на доске для совещаний? С чего ты взяла, что она про тебя. Неужели на весь завод одна Сидорова. Бухгалтерия сразу после нас совещается, а производственный до.
– Ты права, – перестала всхлипывать Анька и покинула свое убежище. – Нам надо срочно узнать сколько Сидоровых числиться на заводе. У тебя в отделе кадров есть знакомые?
– Только Павел Ильич, – ответила я.
– Нет, он старой закалки, такого не подкупишь, – рассуждала Анька, и я по-новому взглянула на подругу. Шашни, взяточничество, какие же еще грехи скрыты в этом тщедушном теле? Не удивлюсь если в порыве откровения она признается, что похитила своего ненаглядного лысеющего Колю вместе с детьми у какой-нибудь инстадивы, а та ей мстит.
– Аня, может это Колькина бывшая? Устроилась к нам на завод, а теперь всеми силами пытается тебя опозорить? – осенило меня. – А может и настоящая, решила его из семьи увести.
– Колю? Увести? – и Анька вновь принялась рыдать.
Вернувшись к версии о множественных Сидоровых, я вспомнила, что Павел Ильич был падок на домашние пирожки, а Анька славилась тем, что каждое утро кормила весь отдел своими кексиками и только сегодня ритуальное чаепитие, по понятным причинам, не задалось.
– Аня, неси сюда свои сокровища, у каждого своя цена?
– Какие? – встрепенулась она.
– Кексы где? Наш архивный червь падок на все домашнее, а сделанное своими руками не считается взяткой.
От этих слов улыбка вновь расцвела на зареванном личике подруги, и она рысью бросилась в комнату отдыха, где прикормленные коллеги уже ждали утренней раздачи плюшек.
Осознав, что кексиков сегодня не будет, народ пришел к единому мнению о частичной истинности утреннего послания.
Заметив, что Анька опять покрывается красными пятнами вселенской обиды, я заверила ее в том, что следы преступления, как и злость на коллег имеют свойство остывать, а сейчас важнее выяснить кто же она такая, виновница сегодняшнего переполоха.
Павел Ильич, водил пальцем по монитору, пытаясь уследить за данными в экселевской таблице и тут же складывал их на калькуляторе, сбивался, чертыхался и начинал заново. Я не могла сдержать смех и закашлялась, решив, что прикинуться чахоточной в данной ситуации будет наилучшим выходом.
– Нельзя, – закричал он. – Сейчас трудодни считаю.
– Павел Ильич, что ж вы мучаетесь, – подошла Анька к пожилому коллеге и выделив нужный столбец, нажала на значок автосуммы.
– Фея, богиня, – восхищенно посмотрел на нее замученный счетовод, – проси, что хочешь. Ради тебя я готов пойти на должностное преступление и изменить график отпусков.