– Так точно: инициативу проявляют снизу без согласования с вышестоящими инстанциями!

– Вот это-то как раз и странно... Что-то чувствуется подозрительное.

Решил Суточкин выделить отрезок своего служебного времени и лично проследовать к могиле, дабы убедиться на месте, все ли там политически выдержано. Ведь если начальство встрепенется и прижмет к стене, поздно будет. Смешался поутру Суточкин с толпой и как простой человек стал продвигаться к горе.

День был жаркий, хотелось пить. Рядом шел старик из интеллигентов, которых хотя и посадили в определенные годы, однако двадцать лет спустя реабилитировали. Человек был довольно приятный. Разговорился с ним Суточкин, узнал, что поэт, к которому они держат путь, был человек со странностями, философ и гуляка, ходил в халате, мужикам, которые ему рыбу приносили, ставил чарку водки, о чем надо писать - не писал, а писал что хотел.

Теперь ясно, почему его не включают в историю! Зачем только руководство того времени допустило так нескромно его похоронить? Странно получается, однако. Указаний об оказании почестей поэту не поступало, в газетах о нем не пишут, а люди на могилу едут. И продукты из районного лимита потребляют. Сидели бы себе дома. Или, наконец, на пляже, создавая панораму культурного курорта.

Взгляд Суточкина обратился на людей, попадавшихся возле камней на дороге... Они сидели по двое, по трое и что-то писали на клочках бумаги, в тетрадках и блокнотах.

– Что это они там фиксируют?
– поинтересовался Суточкин.

– Стихи переписывают, - объяснил старик.
– Хорошие стихи писал поэт.

– Чего же их переписывать? Пошли да и купили книжку. Много ли этак сэкономишь? На кружку пива...

– Эк, куда хватил! Купить!
– горестно сказал старик.
– Да ведь его же не издают! А стихи хорошие. Настоящая поэзия. Хорошо еще архив случайно сохранился. Потомки будут его печатать.

– Архивы государство сохраняет, - согласился Суточкин.

– Да? Нынешние поэты стихи наизусть учат, а рукописи съедают, чтобы в случае чего от своих стихов отречься.

Этого Суточкин еще не слыхал, чтобы хорошие стихи ели.

– А камень вы несете?
– спросил старик.

– Камень?
– удивился Суточкин.
– Зачем?

– По традиции так. У моря каждый себе выбирает красивый камень и несет на могилу.

Они поднялись наверх. Открылась Суточкину картина перевала, и синее небо, и море, тоже синее, уходящее вдаль. И возникла в его сознании законная патриотическая гордость за вверенный ему район.

Тут Суточкин обратил взгляд на холмик, сложенный из камней. Вокруг большие белые камни, а посреди - мелкие, разных цветов. Люди замедляли шаг, стояли возле могилы. Каждый вынимал из кармана камушек, кто большой, кто малый. Холмик над могилой рос на глазах.

Суточкину положить было нечего. И слава Богу. Поскольку посреди могилы был выложен крест, опусти ответственный районный руководитель камушек, это может быть истолковано неправильно. Всякие могут попасться вокруг люди.

На другой день Суточкин занял место в своем кабинете и тотчас велел соединить себя с вышестоящим руководством. Так мол и так, объявился у нас в поселке поэт, который давно умер. А теперь повадился народ посещать его могилу, хотя никаких инструкций на этот счет не поступало.

– Что вы предлагаете?
– спросило руководство.

– Может, дать команду срыть эту могилу? То есть сравнять с землей...

Руководство не сразу ответило, а сказало, что провентилирует этот вопрос, и просило позвонить завтра.

– Ну как?
– позвонил назавтра Суточкин.
– Сравнивать или не сравнивать?

– Нет, - согласовав еще выше, ответили ему.
– Раньше надо было думать. А теперь срытие может повести к нежелательным последствиям. В толпе могут оказаться иностранцы. Конечно, им ездить сюда запрещено, но за всеми не уследишь! Это создаст резонанс, нам сейчас не нужный. Так что думайте, как обеспечить в этом деле порядок.

– В каком же направлении думать?
– попытался уточнить Суточкин.

– Это ваше дело! На то мы вас и посадили руководить районом.

Легко сказать - думайте. А что конкретно делать?

Для начала подумал Суточкин и дал указание, чтобы лозунги повесили, где нужно, а то ведь ненормальность получается. Поднимаются люди к светлой вершине, а правильных мыслей вокруг нету.

Вкопали столбы и написали лозунги.

Решили улучшить дорогу к могиле, из дорожного участка послали бульдозер, который прорыл дорогу, сравнял отдельные бугорки. Камни засыпали песком, песок превратился в пыль, пыль покрыла окрестную зелень.

Вспомнил Суточкин, как взбирался он на гору, как мучительно хотелось пить. Дал он распоряжение поставить у дороги к могиле киоски, чтобы продавали газировку.

Почему, думал дальше Суточкин, так незапланированно получается? Жил подозрительный человек, никто его не знал, а умер - хлопот не оберешься? Глядишь - на гостиницу деньги выбивать придется, а потом стоянку делать для автомобилей. И музей, чего доброго. Грустно становилось Суточкину, когда он думал об этом.

А тут еще одна неизвестность открылась: поэт, давно лежащий в могиле, когда-то, сидя на пляже, оказывается, писал картины, которые известны в городе Париже, стоящем на берегу никому в поселке неизвестной реки Сены. С одной стороны, конечно, мировая известность месту, возглавляемому лично Суточкиным. Но ведь забот от известности только прибавляется.