— Скажи ещё раз.

— Ты мой. Только мой. А я только твоя. Мой любимый. Мой единственный. Я люблю тебя. Я так люблю тебя сильно.

От одних слов только кончаю с гортанным рыком и в губы её впиваюсь. Три года. Я ждал этих слов грёбанных три года. Долгих три года, а как только услышал, не нашёлся в ответе.

Меня скручивало и подбрасывало от плавных движений пальчиков и разрывало на части от вида, как она слизывает сперму с моего члена. Сидит боком ко мне, волосы в другую сторону перекинула, язычок свой остренький высунула и каждую каплю им подбирает, высасывает из головки губками своими пухлыми. Я никогда не смогу ею насытиться, никогда не смогу налюбоваться.

— Иди ко мне.

Тяну её к себе за руку, поцеловать меня заставляю, и из руки катетер выдергиваю. К чёрту капельницы, таблетки. И так выздоровлю.

— Ляг спиной на меня.

Ложиться беспрекословно, укладывается на плечо, джинсы её расстёгиваю и стаскиваю, на сколько могу. Дальше сама в нетерпении, пока я поворачиваюсь на бок, зубы стискивая. Под кофту её ныряю и грудь сжимаю, сасок пощипывая, теру, играю с ним, а второй рукой в трусики ей ныряю. Мокрая вся. Течёт прям. Где там кнопочка твоя? Стон гортанный слышу, как только клитор быстро тереть начинаю. В руку и ногу когтями своими цепляется, прямо в кожу втыкает их, а меня ведёт всего, кончаю и пальцы в неё сразу три ввожу с силой.

— Чёрт, Кнопка, ты меня с ума сводишь. Постони для меня, девочка. Давай.

И стонет с придыханием, выгибаясь и навстречу пальцам бёдрами двигаясь.

— Вот так. Молодец.

Дыхание аж задерживаю, когда выгибается с громким стоном, руку мою ножками обхватывая, в себя глубже толкает. Мышцы судорогой пальцы сжимает плотно, а я в соках её утопаю. Чёрт. Моя девочка. До мозга костей моя. Не просто мне принадлежит, а идеально подходит мне буквально, блять, во всём.

— Я люблю тебя, Кнопка, слышишь? Безумно люблю.

Ко мне голову поворачивает, улыбается блаженно, дышит глубоко, губки облизывает, и кивает, но и слово сказать не может. А я ножки её шикарные глажу, упиваясь гладкостью кожи.

— Вечность бы не выпускал тебя отсюда. Ты так прекрасна сейчас.

— Не выпускай. Не хочу уходить.

Погладил по щеке её и сильнее к себе прижал, чувствуя как уверенность во мне растёт. Два месяца так погуляем с ней. Пусть думает, что у нас конфетно-букетный период. А потом под венец утяну её. И в ЗАГСе распишемся, и в церкви обвенчаемся. Но сначало дело сделать надо.

— Кнопка.

Встрепенулась, на меня посмотрела.

— Позови парней всех, что в доме остались. Сказать им кое-что надо.

Она села прямо, меня осмотрела, повязки проверила, нахмурилась, но кивнула. Встала, одеваться начала.

— Да они все ещё здесь. Никто не уезжал. Молчаливые как… ты. А Илья придирается вечно. Тебе из еды принести что-нибудь? Если что — приготовлю. Антон продуктов купил, так что теперь не «навынос» кушать будем.

Знатно я ей настройки-то сбросил. Такой мне нравится даже больше. И это заставило задуматься о насущном. Мне тридцать четыре. Ей двадцать пять. Молода и красива. Не испорчу ли я ей жизнь?

— Милана?

Замирает, застёгивая брюки, и улыбается мне с вопросом в синих как небо глазах. А я понимаю какой же я трус. Не смогу спросить. Буду грызть себя, ненавидеть, но не спрошу, потому что боюсь потерять. Потому что боюсь, что стоит ей только об этом подумать, как начнёт остывать и уйдёт.

— Я люблю тебя.

Улыбается шире, на кровати на четвереньки встаёт, в губы меня чмокает.

— А я тебя. Очень, очень, очень сильно.

Милана

Мужчины собрались в комнате Данила, и я невольно съежилась в их присутствии. Они пугали меня. Все разных возрастов, но было в них что-то такое, что заставляло не просто бояться, а удирать со всех ног от дикого ужаса. Каменные лица, хмурые взгляды, напряжённые плечи, будто вот-вот начнётся война.

Первым в комнату пришёл Илья. Отчитал меня за катетер не на своём месте. Наорал на Данила, за то, что шевелится. Поворчал, ставя обратно иглу и выдавая порцию нужных лекарств пациенту. Этот странный парень постоянно был всем недоволен, но при этом высказывался только по делу. В остальное время из него слова не вытянуть. А вот остальных я очень плохо знала.

— Есть разговор, — начал Данил, подзывая меня к себе, когда я собралась уходить. Думала, что им лучше остаться наедине, но у Климова были свои соображения на этот счёт. Я устроилась рядом с ним, взяв широкую ладонь в свои маленькие. — В гараже…

— Может, не стоит? — спросил, кажется, Вадим, посмотрев на меня коротко, но Данил покачал головой.

— Нет, не в этом дело. В меня стреляла девчонка. Я её не знаю, но… Что-то в ней было не так.

Я удивилась. Все думали, что это мой отец пытался отбиться от Данила, но выходит… Нет, я не буду об этом думать. Я понимала то, что Данил сделал, выглядит как зверство, но я помнила его слова, что у него тоже было за что мстит.