А этого «добра» хватало с лихвой в Портленде. Когда я спустя неделю впервые вышла из дома в магазин, то в меня только ленивый не бросил презрительный взгляд. Казалось, каждый в городе теперь знал меня и считал своим долгом унизить.

Помню, как однажды одна пожилая дама бросила в меня реальные помои. Она выносила мусор и когда я проходила мимо её дома, достала из пакета нечто отвратительно пахнущее и кинула в меня. После того случая я отказалась выходить из дома до переезда. А отец по-своему наказал эту тётку. Хоть он и адвокат, и взрослый мужчина, и вообще вполне умеющий держать себя в руках и адекватно рассуждать, но, как оказалось, нельзя бесить его. Ночью он проткнул все четыре колеса её тачки. Даже не проткнул, а конкретно порезал. Затем довольный пришёл и поделился со мной. Он тогда явно пытался разбудить во мне злость, чтобы я начала защищаться. Не сразу, но она проснулась и больше не засыпала.

По сей день могла больно укусить любого, кто косо посмотрит на меня. Или если просто встала не с той ноги. Я перестала жалеть людей и давать им шансы. Вместо этого нападала первая. Научилась огрызаться, использовать людей, помыкать ими, а если надо, то и жёстко указывать на их место. Теперь я никому не позволяла унижать меня. Теперь я сама выбирала с кем проводить время и стоит ли данный субъект вообще моего внимания. Кто бы не пытался подкатить ко мне, я всех отшивала. Только я решала кто будет рядом со мной. Возможно, это страх, что раз кто-то проявил интерес ко мне, то за этим обязательно стоял скрытый смысл. Не знаю. Но я никого не подпускала ближе, чем на два метра. В барах, клубах, в универе, на улице — не важно. Разрешала угостить себя вкусненьким или сделать комплимент и до свидания.

На хрен пошёл, кобелина сраный.

Если этот кобелина не понимал, а такое случалось периодически, то я кусала. Больно, но не смертельно. Могла прилюдно унизить, могла закинуть его номер на сайт гей-знакомств, могла пустить слух о скромных или очень печальных размерах его мужского достоинства. Короче, развлекалась как могла. И чувствовала себя, наверное, как мой папа, когда порезал колёса соседки. Я злорадствовала.

Мама, кстати, пригрозила моим обидчикам уголовным преследованием, если хоть один из них откроет рот в будущем. Им грозил срок за хранение и распространение порнографии. Мама с папой, подключив своих айтишников, нашли с какого IP адреса всё началось и имели весомые доказательства против этого человека. Им оказался Чак. Тот самый, который поспорил с Натаном.

Потом к нам домой ещё Фред заходил. Папа тогда посоветовал ему держаться от меня подальше, если он хотел закончить учёбу в Портленде. Фред извинялся и говорил, что старался переубедить Натана, но тот был уверен, что ничего страшного в этом споре нет. Короче говоря, снял с себя всю ответственность. Он ведь мог мне всё сказать, перед тем как Натан повёл меня в спальню. Он также мог и у Чака отобрать телефон и удалить видео. Он мог в принципе запретить снимать, ведь всё происходило у него в доме. Но он струсил или смалодушничал. С тех пор я с ним не общалась. Надеюсь, он ежесекундно горел в аду собственной совести, если она у него всё-таки имелась.

С Чаком и девочками из компании я и подавно не поддерживала общения. Они умерли для меня. Девочки приложили к распространению видео больше всех усилий, как позже выяснилось. Мы же стервозные суки, правда? Если кобели дерутся до первой крови, то суки до первой смерти. Это аналогия из животного мира, но с людьми ведь так же.

Родителей я не видела уже больше года. Только по видеосвязи. Им тоже нелегко пришлось. Но более-менее адекватные люди не отвернулись от них. А поскольку имя моей семьи в Портленде имело вес, то хитро сделанные люди решили не болтать языками, чтобы иметь возможность обратиться к моим родным за помощью в случае необходимости. Всё-таки адвокат и юрист — нужные люди.

Вот так я познала одну из главных мудростей жизни — не суди книгу по обложке. Внешность обманчива. Банальность? Разумеется. Но как часто мы об этом вспоминаем в рутине нашей жизни? Думаю, не очень. Пока нам в спину не воткнут нож. Натан внешне обычный парень. Симпатичный, но на лбу у него не бежит строка «Я Мудини — беги от меня. Да побыстрее». Простой молодой человек, который вдребезги разбил мою жизнь и веру в мужчин.

Кто он после этого?! Как таких парней принято называть? Я таких называла кобелями. И даже не с большой буквы. Иногда ещё кретинами, идиотами и, конечно же, мудаками.

То, что он так внезапно вновь появился в моей жизни, конечно поразило меня. Точнее сначала повергло в ужас. Но у него больше не было власти надо мной. Он больше не получит ни одной моей слезинки. Скорее сам умоется слезами. Никому не позволено так отвратительно и гадко поступать с людьми. Не важно парень перед тобой или девушка, это человек в первую очередь. С сердцем, чувствами и мечтами. Никому не дано разрушать это. Никому нельзя срать в душу, а потом молча уходить в закат.

Я поняла по каким правилам играл этот идиот, и взяла их на вооружение. В основе лежало главное: правил нет. Но иногда, в некоторых ситуациях, могли быть оговорки. Ну, типа таких: нельзя брать чужое, нельзя привязываться, нельзя чувствовать, нельзя обещать, нельзя серьёзно относиться к людям, нельзя очаровываться, нельзя что-то ждать от людей. Я выучила эти правила, его правила. Теперь только так и жила, поступая с людьми так, как они поступали со мной. Ни больше, ни меньше. Если человек был искренен, то живи дальше спокойно. Если же ты родился кобелиной, то и сдохнешь ей. А я только подкину угли в костёр твоих мучений. Жестоко? Может быть. Справедливо? Определённо. По правилам? А это как посмотреть. Смотря за какую команду вы играете, правда ведь?

На тумбочке завибрировал мой телефон.

— Дочь, привет, — с улыбкой в голосе поздоровалась мама.

Иногда мне очень не хватало поддержки родителей. Конечно, они всячески старались продемонстрировать, что они рядом, но я скучала по ним. Мне не хватало тёплых маминых объятий и надёжного папиного плеча.

— Привет, мам. Как у вас дела? Давно не слышались, — перевернулась на спину, разглядывая потолок.

— Я, собственно, поэтому и звоню. Мы не только давно не слышались, но и не виделись, — начала мама.