— Да. Я… Пойду подышу на свежий воздух.

— Хорошо. Ты же себя нормально чувствуешь?

— Да, спасибо за беспокойство.

Михаил разительно отличается от Тиграна. Эти простые вопросы, никаких намеков и пошлости. Это ощущается словно убежище. Где можно отдохнуть и ни о чем не думать.

Медленно шагаю к выходу, вслушиваясь в цокот каблуков. Все-все сайты перерыла, но убедилась, что носить каблуки мне можно. Если не очень высокие и недолго.

Не то, чтобы мне было принципиально… Но так хотелось быть красивой. С укладкой, макияжем, в шикарном платье и туфлях. Так легко забыть, что происходит в реальной жизнь.

Представить себя просто Ланой, которая пришла на мероприятие вместе с отцом. И вокруг знакомые лица, и банкет. И смех друзей, с которыми мы скооперировались.

И…

Упираюсь ладонями в перила, вдыхая ночной воздух. Лето, но температура резко падает вниз. Пускает мурашки и трезвит, сгоняя краску с лица.

Хорошо так.

— Тебе очень идет это платье.

Жмурюсь, желаю прогнать наваждение. Голос просто привиделся в шуме ветра, ничего не было. Но… Тигран подходит ближе, копируя мою позу. Сцепляет пальцы в замок, упирается локтями в перила.

И смотрит прямо на меня, не отрываясь.

— Спасибо, я знаю.

— Значит, ты встречаешься с Михаилом?

— Не твое дело. Встречаюсь с кем хочу.

— Да я просто пытаюсь понять. Вдруг ты и завтра продолжишь сбегать с работы. Под вымышленным предлогом? Я тогда буду искать другую помощницу.

— Ищи. Или нет. Тигран…

Я разворачиваюсь к нему и слова застревают в горле. Царапают и давят. Мне столько хочется ему сказать, столько нужно. Мы совсем рядом, могу прикоснуться.

Могу провести по длинным пальцам, сжать ладонь. Моя рука на фоне его просто крошечная. И мне всегда нравился этот контраст. У меня с Тиграном было не так много моментов для воспоминаний.

Но оказалось, что их достаточно, чтобы топить себя каждый день.

Как в первый рабочий день я порвала чулки и он их снимал с меня. Как поцеловал, когда мы засиделись на работе с бумагами. Или как он ворвался ко мне и довел до первого оргазма.

Ох.

— Тебе плохо? — Тигран становится серьезным, опускает руку на мою талию. — Лан, ты покраснела.

— Мне душно стало.

— Точно? Давай я отвезу тебя к врачу, хорошо? Не нравится мне то, как ты выглядишь.

— Ну спасибо!

— Ты поняла, о чем я говорю. Я просто беспокоюсь о тебе. То, что мы расстались, не значит, что мне плевать на тебя.

Ты отправил меня на аборт, Тигран.

У тебя есть Катрин.

Ты…

Столько фраз, которые хочется сказать, но я молчу. Потому что он близко. Притянул за талию, смотрит обеспокоенно. Возвышается надо мной скалой и согревает своим теплом.

И я не умею с таким бороться. Когда настолько хочется прижаться, обнять за торс. Пожаловаться на жизнь и всех. Таграну на него самого пожаловаться и сказать, что я все ещё беременна.

— Мышка, — голос мужчины становится ниже, более раскатистым и бархатным. Он будто очаровывает меня. — Я соскучился по тебе.

И мне кажется, что если я ничего не скажу, то сейчас Тигран поцелует меня.

А не могу произнести и слова.

Ладонь Тиграна скользит по моему лицу. Мягко надавливает, ласкает. Даже на каблуках я все ещё ниже его, такая хрупкая и маленькая. А Тигран… Он…

Приближается, дает возможность рассмотреть мелкие морщинки возле глаз. Мужчина старше меня в два раза, он взрослый, уверенный. А я рядом с ним всегда мелкая и глупая.

Замираю, задыхаюсь. Мозги просто отключатся, стоит посмотреть в его глаза. У меня никогда не получалось бороться, держать себя в руках. Превращалась в напуганную мышку, которая очень ждала следующего шага.

— Скажи, что тоже скучала по мне, Лан, — его шепот похож на пытку. Разрезает всю защиту, глушит ответ. — Давай, скажи мне правду.

— Ты пьян.

Вспоминаю, как он стоял вдалеке возле бара. Говорил с Виктором, пил виски или коньяк. И смотрел. Я даже затылком чувствовала его взгляд. Кожу покалывало, хотелось спрятаться — верные признаки.

От Тиграна почти не пахнет алкоголем, легкий флер и не больше. Ему и не нужно, чтобы опьянить меня. Словно сама хлестала виски, а не наблюдала за мужчиной.

— Не настолько, мышка. Я трезв и знаю, что хочу. Поцеловать тебя, — подушечка его большого пальца вырисовывает контуры, надавливает. — Очень сильно.