– Он выдаст нас, это не просто так, – услышал я приглушённую чью-то фразу.

– Да, блин, я случайно здесь! – взмолился я. – Как выбраться – скажите, и я уйду навсегда, и дорогу забуду…

– Вот это правильно. Только к менеджеру тебе надо, – сказала равнодушно одна.

– Кто это? – напрягся я.

– Не волнуйтесь, – усыпляя мою бдительность, почти ласковым тоном произнесла другая женщина, ранее молчавшая, лет 35, – менеджер решит ваш вопрос. Так надо. Идите, ничего страшного, – и легонько подтолкнула меня в сторону распахнувшейся во внутренний дворик до сих пор не замеченной мною низенькой дверцы в стене.

Я шагнул обречённо во двор, где ещё лежал снег. Дверь в помещении напротив уже была открыта. Преодолев на ватных ногах несколько метров – дворик был крохотный, – я заглянул внутрь. Меня вновь подтолкнула сзади все та же женщина.

– Вот менеджер, вам к нему, – скороговоркой тихо выпалила провожатая и, как мне показалось, испуганно удалилась прочь.

Запах мясной лавки ударил в нос. Из-за тяжелой широченной занавеси выглянул мрачный сутулый человек в длинном прорезиненном фартуке зеленого цвета и с бойцовскими перчатками на руках. Он что-то пробормотал, явно приглашая сделать ему навстречу несколько шагов подальше от входной двери. Приблизившись к нему, я услышал что-то вроде: «Слушаю вас, какие проблемы?»

– Я оказался здесь случайно, даже дорогу не запомнил, а мне в Елшанку…

Не успел я договорить, как получил два сокрушительных удара в челюсть, в голову. Почему-то первой мыслью было: «Ограбят». Во внутреннем кармане пальто лежало портмоне с двадцатью тысячами рублей. Вторая мысль: «Убьют».

Я упал в белую жижу, разлитую на полу, молоко или белила – так мне показалось. А вокруг – россыпи не то муки, не то крахмала. Я барахтался в этой мерзкой луже, запутавшись в полах пальто, и стонал, а «менеджер» продолжал меня избивать. Теперь в одной руке у него была увесистая палка, наподобие биты, только конец её увенчивал конусообразный набалдашник с остриём, направленным в меня. Во второй руке – гнутая хворостина, похожая на короткое удилище. Я притворился потерявшим сознание, стараясь выиграть тайм аут. В душе неприятно ворошилось сожаление: зачем позволил напасть на себя, вместо того, чтобы атаковать первым. Но кто знал, что всё произойдёт так быстро. И что намерения менеджера не оставят мне выбора. «Бита» охаживала мои бока, а хворостиной мужик с садистским равнодушием тыкал в меня, стараясь попасть концом в мою поясницу или чуть ниже. Я чувствовал эти, казалось, безобидные тычки, и не понимал их смысла. Однако ощущение растущего онемения в теле и одновременно возникшая мысль, что внутри хворостины проходит трубка, заканчивающаяся тонкой иглой, повергли меня в животный ужас. Меня убивали с сатанинским спокойствием и с неизвестными мне целями.

Я взмолился о пощаде, как можно более плаксиво и жалобно, демонстрируя всю свою беспомощность и покорность судьбе. Потом заохал, и начал обмякать, имитируя паралич. Хотя и без всякой имитации, он, возможно, был уже близок. Что мне впрыскивали – откуда бы знать? Смертельный, усыпляющий или парализующий препарат?

Бороться! Плевать на все, даже если не получится, бороться! Даже если у них нет намерений убить меня! А если и не убить, то что тогда? Отключить память и выкинуть куда-нибудь в городе? Чепуха! По всем признакам, они не станут себя утруждать таким милосердием. Убьют, расчленят, съедят, пустят на фарш и – на рынок, продадут на органы, да мало ли что ещё! Бороться.

Я судорожно дернулся, скрючился, и завалился на бок, лицом к своему мучителю. Он с параноидальной методичностью продолжал тыкать в меня своей «булавой» и «удочкой» поочередно…

Изловчиться и выхватить «булаву», барахтаясь и скользя в молочно-мучной жиже? Неудача – смерти подобна. Ноги «бойца» далеко – не подсечь, не ухватить.

В момент, когда палка в очередной раз уткнулась в мой бок своим конусовидным острием, я пропустил её под рукой, прижал левым локтем к телу, а правой рукой крепко ухватился за древко. Молниеносным рывком я выдернул палку из скользких перчаток. Человек качнулся в мою сторону. Он не успел мобилизоваться. А я с опорой на лопатки распрямил напружиненное тело и выбросил левую ногу. Удар тупого носка моего зимнего ботинка угодил точно в гладко выбритое лицо. Правая нога ударила в область голеней моего противника. Он постарался удержать равновесие, но мне хватило времени оказаться в вертикальном положении. Одновременно булава, описав в воздухе полукруг, своей рукояткой хрястнула в челюсть «мясника». Меня охватила звериная ярость. Страх потерять сознание от хитроумных инъекций заставил действовать быстро и наверняка.

Через минуту все было кончено, хотя остановить мне себя было нелегко. Менеджер с раскроенным черепом и лицом, представляющим из себя молочно-кровавое месиво, лежал у моих ног. По агонизирующему телу ещё пробегала мелкая судорога, ступня, обутая в черный кроссовок, ритмично дергалась в грязно-белой луже.

Меня колотило в ознобе. Я озирался, высматривая подобие оружия. Помещение в чернеющей глубине сужалось и уходило куда-то вниз. Там проглядывался покатый спуск в подвал. Исследовать его ни времени, ни желания не было. На улице, если маленький дворик снаружи можно было назвать улицей, послышались мужские и женские голоса. Мое тело стремительно слабело. Бежать в подвал, оставляя за собой кроваво-молочный след? Я схватил бывшего менеджера за ноги и быстро поволок его вглубь помещения. Похоже, здесь никого больше не было. И слава богу.

Опомнившись, я бросил свою жертву и стремглав метнулся к входной двери – кажется, на ней был запор. Когда та коварная баба ушла, дверь хлопнула за моей спиной, лязгнув железом. Так и есть – задвижка. Я дернул её слишком сильно, громыхнуло так, что голоса стихли. Плевать. Только сейчас, возвращаясь к трупу, я увидел на стене, возле которой встретил меня менеджер, телефон: старинный, какие висели раньше в телефонных будках, а точнее на заводских проходных – из черного эбонита, с огромным диском и полустертыми цифрами в его отверстиях. Звонить? Куда? Да и что это может быть за телефон? Местный коммутатор? Но и сотового со мной не было. Кстати, где он? Ведь я не расстаюсь с ним никогда. Странно. Все странно.

Кто-то подергал за ручку двери снаружи.

Через мгновение я стоял между рельсами одноколейки в таком же тоннеле, как десять минут назад. Куда девать труп, я не знал. Ни чанов, ни баков, ни ящиков, ни укромных закутков здесь не нашлось. Но откуда-то ведь шёл запах разделанной несвежей туши! В потёмках не очень-то осмотришься. Лишь рельсы поблескивали в свете далекого и одинокого фонарика, торчащего из потолка в глубине тоннеля.

Я отпустил ноги бездыханного тела и, перемахнув через деревянную конструкцию тупикового упора, кинулся бежать по промасленным шпалам…