Блюститель Созидания так и не простил. Похоже, он, бездетный, не так любил брата, как племянника. И считает виновным меня.

Поэтому если он захочет получить всю власть в Городе, то умрет. Или умру я.

АЛИНА

Странный мир, странные люди. Конечно, если цветы не поливать, то они не вырастут. С магией, без магии — это мне неведомо. Но в сухой пыли, да еще вперемешку с камнями, даже сорняки расти отказываются, если они не кактусы, конечно.

Переубеждать развеселившихся от моих предложений лепесточников я не стала, просто пошла и выкопала еще с десяток луковиц. Одну даже расковыряла. Убедилась, что та вполне жива и прекрасно может прорасти, если ей создать нормальные условия.

Меня другое удивляет — ведь здешняя великая революция случилась не вчера. Конечно, луковицы тюльпанов прекрасно зимуют в почве, но вообще-то не консервируются там навсегда. А тут вон сидят, затихарились, словно ждут чего-то. Магии, что ли? Или просто дождя? Так неужели за все это время ни разу не было нормального ливня над этими проклятыми королевскими садами?

Странно и непонятно.

Но вопросы цветоводства пока отступали на второй план перед более насущными проблемами. Что-то надо было есть, что-то пить. Да и спать в яме, наполненной сухими листьями и травой, так себе удовольствие. Особенно с больным ребенком на руках. Конечно, тетушка Франсуаза несколько раз повторила, мол, ничего страшного с мальцом не случится, если поспит подольше. Но я не слишком в это поверила, особенно когда заметила, как оба лохматых лепесточника отводят взгляд от дрыхнущего мальца.

Что-то они недоговаривали. Бежать и сдавать нас с найденышем за выкуп вроде бы не собирались, но… Но. Кормить нас даром тоже будут вряд ли. Поэтому стоило собрать информацию, раскинуть мозгами и решить, что делать дальше.

Чисто теоретически я могу в этих полях хоть репу вырастить, хоть картошку — были бы семена. Но урожай будет не завтра, и вообще, крестьянский труд не зря считается одним из самых тяжелых. Даже при моих продвинутых по местным меркам знаниях о растениеводстве легко не будет и до урожая еще надо дожить.

А пока… я сама не чувствую ни малейшего неудобства, когда рядом ничего не цветет. «Дышать» лепестками мне не надо. И в этом имеется огромный плюс. Потому что цветы и даже засохшие бутоны, да даже лепестки от них, в здешнем мире — самая устойчивая валюта, которой измеряется все. И любой нищий попрошайка, лепесточник, прежде всего стремится раздобыть в городе этот жизненно необходимый ингредиент.

А мне пока нужны всего лишь еда и вода. Во-первых, это значит, что мои надобности стоят дешевле, а во-вторых, если, как рассказала тетушка Франсуаза, пару завядших лепестков можно заработать, сдав в лавку зеленщика меру (поллитровую плошку) почек с кустов, растущих на границе проклятых земель, то потом эти самые лепестки сменять на провиант не составит труда. А может, и одеяло какое-нибудь старенькое выменяю.

— Ты, девка, главное, к самой границе не суйся, — поучал меня дядюшка Луи, пальцами расчесывая косматую бороду и выбирая из нее часть веточек. — Проклятые земли, они все равно что песочница, а днем — так и хужей. Увлечешься, сталбыть, задохнешься и приляжешь под кустом. Никто туда за тобой не полезет, так и сгинешь. Были тута умные такие, жадные. На кустах-то вдоль границы почек поболе. Дураков мало их там собирать. Рази что совсем безмозглые найдутся, проклятью на выкорм.

Я опять не стала спорить. Только вспомнила, как ночью, перед возвращением к полосе странных кустиков, которые тогда в темноте показались мне больными, чуть ли не полчаса бродила по пустоши, приглядываясь и принюхиваясь, искала место для ночлега. И ничего не почувствовала — вот вообще. Ни плохо мне не стало, ни хорошо. Да и утром, оставив малыша спать в яме с листьями, я же ползала за луковицами. И снова все было нормально.

Но и дядюшке Луи я верила. Своими глазами видела, как тетушка Франсуаза, подбираясь к кусту погуще, вдруг начала дышать тяжелее, хвататься за грудь, за горло, и наконец сдалась. Не дошла до добычи буквально пары шагов, но, видимо, решила, что овчинка выделки не стоит.

Через полчаса, когда парочка лепесточников ушла подальше, обирая дальние кусты, я осторожно сходила к тому самому. Постояла возле него, подышала. Пожала плечами и за пятнадцать минут собрала полный мешочек черных липких катышков, ветки растения были ими буквально усыпаны.

В чем ценность этого добра, я не очень поняла. Но усвоила, что к проклятым садам за почками рискуют сунуться только совсем отбитые и отчаявшиеся — они же лепесточники и есть. Вроде как у этих товарищей самую чуточку получше с дыханием — на дольше его хватает. Но при этом в организме присутствует некий другой изъян, не дающий людям жить нормальной жизнью и заниматься приличным ремеслом.

Я так поняла, повышенная лохматость — один из признаков этого изъяна. Потому что мне издалека показали еще одну пару таких же товарищей — их пегие гривы мелькали над зеленью кустов, но к нам не приближались.