– Сидел на скамейке в диспетчерской, сэр. У меня алиби, – ухмыльнулся Джо.

– Разузнай для меня, если сможешь, у скольких еще людей есть алиби.

– Да, сэр.

– Боюсь, это нелегкая задача.

– Сделаю все, что смогу, сэр. Что-нибудь выясню, не волнуйтесь. Мне это легче сделать, чем вам, я же понимаю, сэр. Сэр, а вы?..

– Да?

– Вы из Скотленд-Ярда?

– Нет, я не из Скотленд-Ярда.

– О, простите, что спросил, сэр. Просто я подумал: если вы оттуда, то могли б, простите, замолвить словечко за моего брата.

– Это я могу сделать в любом случае, Рыжий.

– Спасибо, сэр.

– Тебе спасибо, – ответил мистер Бредон с любезностью, которой всегда отличался. – И помни: никому ни слова.

– Зуб даю, – заявил Рыжий, окончательно отбросив правильность речи, которой заботливая нация одарила его за счет налогоплательщиков. – Зуб даю, фиг кто из меня хоть слово вытянет, раз я поклялся держать рот на замке.

Он убежал. Миссис Крамп, мывшая пол в коридоре шваброй, удивилась, что он до сих пор болтается в офисе. Она окликнула его, получила дерзкий ответ и продолжила работу, качая головой. Спустя четверть часа из своего уединения появился мистер Бредон. Как она и ожидала, он был в смокинге и, на ее взгляд, казался настоящим джентльменом. Она любезно вызвала ему лифт. Как всегда вежливый, мистер Бредон приподнял цилиндр, прощаясь с ней.

В такси, которое везло его на юго-запад, Бредон снял очки, аккуратно расчесал волосы на косой пробор, вставил в глаз монокль и к тому времени, когда машина достигла площади Пикадилли, снова превратился в лорда Питера Уимзи. С рассеянным удивлением он посмотрел на мигающую световую рекламу, как неискушенный астроном-любитель, не ведающий, волей какого творца этим мелким созвездиям дано править ночным миром.

Той же ночью, а вернее, в первые часы следующего утра с главным инспектором случилось неприятное приключение. Оно его особенно огорчило, поскольку он ничем его не заслужил.

Он провел долгий скучный день в Скотленд-Ярде: никаких острых ощущений, никаких интересных раскрытий, необычных посетителей вроде лишившегося своих бриллиантов раджи или зловещего китайца – только чтение и подытоживание двадцати одного отчета о встречах с полицейскими осведомителями, пятисот тринадцати писем – откликов на переданное по радио сообщение в связи с поиском опасного преступника и двух десятков анонимных писем, вполне вероятно, написанных сумасшедшими. Кроме того, пришлось долго ждать телефонного звонка от инспектора, командированного в Эссекс для расследования необычных передвижений моторных лодок в устье реки Блэкуотер. Если бы подозрения подтвердились, понадобилось бы немедленно действовать, поэтому мистер Паркер счел правильным ждать на работе, а не ехать домой и ложиться спать, чтобы не пришлось снова вскакивать с постели в час ночи. Таким образом, он безропотно сидел у себя в кабинете, собирая информацию и составляя план действий на следующий день, когда зазвонил телефон. Паркер взглянул на часы: десять минут второго. Сообщение было кратким и разочаровывающим, поскольку докладывать было нечего: подозрительная лодка за время прилива не появилась, так что никаких действий предпринимать не пришлось. Главный инспектор Паркер мог отправляться домой и поспать несколько часов, остававшихся до утра.

Мистер Паркер пережил разочарование философски, как джентльмен из стихотворения Брауна, который затратил немало сил и средств, чтобы научиться играть на лютне только для того, чтобы суметь исполнить песню под ее аккомпанемент, если того захочет дама его сердца. Все оказалось пустой тратой времени, но ведь могло быть и по-другому. Такова уж его работа. Аккуратно сложив бумаги и заперев их в ящике стола, главный инспектор покинул здание, дошел до станции метро «Эмбанкмент», сел в поезд, доехал до Теобальдс-роуд и оттуда пешком добрался до Грейт-Ормонд-стрит.

Открыв входную дверь ключом, Паркер вошел внутрь. Это был тот же дом, в котором он в бытность свою холостяком снимал скромную квартирку, но, женившись, получил вдобавок к ней квартиру этажом выше и, по сути, стал обладателем семикомнатной двухэтажной квартиры, хотя не имел права перекрыть проход на лестницу дверью, поскольку, согласно предписанию противопожарной службы, жильцы нижних этажей должны были иметь доступ на крышу в случае пожара.

Когда он вошел, в общем для всех квартиросъемщиков вестибюле не горел свет. Он включил его и пошарил в застекленном спереди почтовом ящике с надписью «Квартира № 3 – Паркер». В нем оказались счет и рекламный листок, и мистер Паркер – совершенно правильно – решил, что его жена провела весь вечер дома, но слишком устала или ей было лень спуститься по лестнице, чтобы вынуть корреспонденцию, которую приносили в половине десятого. Он уже было повернулся, чтобы подняться к себе, но вспомнил, что в почтовом ящике квартиры номер четыре могли быть письма для Уимзи, присланные на фамилию Бредон. Как правило, этот ящик не использовался, но, приступив к работе под прикрытием в агентстве Пима, зять отдал ему ключ от этого ящика и сам прикрепил к нему написанный от руки листок с фамилией «Бредон» – для почтальона.

В ящике Бредона лежало одно письмо – того сорта, который романисты называют «изящным посланием»: в нежно-лиловом конверте с золотой каймой, подписанном витиеватым женским почерком. Паркер вынул его, намереваясь вложить в пакет с запиской, которую собирался оставить для Уимзи утром, сунул в карман и стал подниматься по лестнице. Дойдя до второго этажа, он погасил свет в нижнем вестибюле выключателем, управлявшим освещением лестницы, и поднялся на третий, где располагалась квартира номер три, состоявшая из гостиной, столовой и кухни. Здесь он замешкался перед дверью, но решил – на свое несчастье, – что не хочет есть, поэтому выключил свет на нижнем этаже и повернул выключатель, чтобы осветить верхний. Ничего не произошло. Паркер застонал, но не удивился. Освещение лестницы было заботой хозяина дома, который имел скаредную привычку вкручивать дешевые лампочки и не менять их, пока не перегорят. Этим он вызывал возмущение жильцов, при том что терял на оплате электричества больше, чем выгадывал на дешевых лампочках, но такой уж он был человек. Лестницу Паркер знал так же хорошо, как причуды квартирного хозяина, поэтому продолжил подъем в темноте, не позаботившись зажечь спичку.

Впоследствии он так и не смог вспомнить, что – то ли этот небольшой инцидент, подсознательно настороживший его как профессионала, то ли легкое движение воздуха, которое он уловил, – послужило предупреждением, но, уже держа ключ в руке, чтобы вставить его в замочную скважину, он вдруг инстинктивно отшатнулся вправо, и в этот момент на него с убийственной силой обрушился удар, пришедшийся на левое плечо. Он услышал, как треснула ключица, и стремительно развернулся, готовый вступить в схватку с прячущимся в темноте злодеем, но все же успел подумать: «Если бы я не отшатнулся, мой котелок смягчил бы удар и спас мне ключицу». Правой рукой он нащупал горло нападавшего, однако оно было защищено толстым шарфом и поднятым воротником. Паркер постарался просунуть пальцы правой руки под это препятствие, одновременно полуобездвиженной левой отражая обрушившийся на него новый удар. Потом услышал, как нападавший, задыхаясь, выругался, и, не успев ослабить хватку, повалился вперед, во внезапно образовавшуюся пустоту, одновременно получив в живот коленом жесточайший удар, от которого из него словно дух вышибло. Он зашатался, а кулак противника вр'eзался ему в челюсть. Перед тем как потерять сознание и упасть, ударившись головой об пол, Паркер подумал, что у противника наверняка есть оружие, и потерял надежду.