20 августа 1-й офицер штаба 16-й танковой дивизии дает последние указания. Командиры частей тесно сгрудились над картой обстановки. Ставятся вопросы, даются ответы, рассеиваются последние опасения. Царит атмосфера спокойствия и уверенности в успехе. Вдруг раздается чей-то сухой голос. Майор Гайдус, командир приданного дивизиона зенитной артиллерии, указывает на только что доставленные аэрофотоснимки:

– Господин подполковник, что это за белые штрихи, которыми пересечены маршруты движения наших танков?

Ответ звучит холодно и высокомерно:

– Этого я и сам не знаю, Гайдус! Вероятно, дороги, а может быть, и железнодорожные линии. К чему ломать себе голову? Будем там, посмотрим! Такие мелочи нас не задержат!

Пустая отговорка. Но ставшие на минуту озабоченными лица вновь светлеют. Сомневаться нечего: наступление пойдет как по маслу! Прощаемся. Рукопожатия, щелканье каблуками, короткие поклоны.

На другой день 295-я пехотная дивизия наступает у Лученского через Дон. Саперы на 112 штурмовых лодках форсируют реку. За ними – понтоны. Часть переправочных средств расстреляна огнем противника; их несет вниз по течению. Но первые группы уже крепко зацепились за восточный берег. Почти 50 батарей своим огнем подавляют противника. По приближающимся русским танкам и штурмовикам бьют орудия, установленные прямо на открытой местности. Уже захвачена переправа, создано предмостное укрепление. Наступление развивается с целью расширить плацдарм для сосредоточения войск на восточном берегу Дона. Вот уже появились свежие саперные части. Начинают наводить мосты, сооружать паромы, строить причалы. Через Дон мчатся моторные лодки, ревут их забортные двигатели. Отплывают первые паромы, гремят якорные цепи, растет мост. Огонь русской артиллерии все сильнее концентрируется именно на этом пункте, но работы продолжаются непрерывно. Вот уже готов мост на Песковатку. Переправа № 1 для 14-го танкового корпуса наведена, но севернее, у поселка Вертячьего, все еще бушует жестокий бой.

В ночь на 23 августа танки проходят по новому временному мосту и сосредоточиваются на восточном берегу для атаки. В 3 часа 05 минут наступает кромешный ад. Устремляются вперед танки, с ревом атакуют пикирующие бомбардировщики. Битва за Сталинград началась! Над горизонтом встает кроваво-красное солнце. В пять часов утра генерал-полковник фон Рихтгофен{4} приземляется на своем «Шторхе» рядом с наблюдательным пунктом зенитного дивизиона, чтобы руководить действиями авиации и противовоздушной обороны. Самолеты проносятся буквально в нескольких метрах над землей впереди атакующих танков, подавляя оборону противника. Танковые и моторизованные колонны на перешейке между Доном и Волгой пробиваются все дальше на восток.

С регулированием движения через мост дело не ладится. Слишком быстро начавшееся двустороннее движение мешает беспрепятственной переправе войск, с нетерпением ждущих своей очереди на западном берегу. У подъезда к мосту на восточном берегу Дона уже скопились грузовики с ранеными, автоцистерны, отправляющиеся в тыл за горючим, мотоциклисты с важными донесениями. Машины с войсками, стремящимися на восточный берег Дона, задерживают сначала на минуты, минуты превращаются в часы, эшелонирование и комплектность дивизий, предназначенных для наступления, нарушаются. 19 часов, а на восточный берег переброшены еще не все войска.

Тем временем танковые авангарды уже заняли первые населенные пункты. Против них вступают в бой все новые и новые сотни рабочих сталинградских заводов. Белые штрихи на аэрофотоснимках, на которые обратил внимание майор Гайдус, оказались противотанковыми рвами и оборудованными позициями, с которых теперь ведется ожесточенное сопротивление. Недурной сюрприз! Но у русских не хватает сил противостоять массированному натиску. Отдельные танки, введенные в бой противником, подбиты. В 17 часов наши передовые части достигают тракторного завода. Теперь им не хватает тяжелого оружия, артиллерии, зениток: они в третьем эшелоне, стремящемся нагнать передовые войска. Но, несмотря на всю спешку, соединиться им не удается. Смеркается. Штаб армии с лихорадочным нетерпением ждет донесения от генерала Витерсгейма. Каково там положение?

В 23 часа 10 минут наконец поступает радиограмма: «В 18.35 вышли к Волге».

Уже совсем темно. Все еще идет ожесточенный бой за Рынок. С севера угрожают крупные танковые силы русских. Спешно создаются отсечные позиции. Сопротивление противника усилилось, а поэтому отбросить его достаточно далеко и занять деревню Ерзовку не удалось. Как бы то ни было, русские держатся. На юге все еще не взята Орловка. Таким образом, создан всего лишь крайне узкий коридор.

Пока впереди ожесточенно сражаются за решающие позиции, приходит сообщение, что русские преградили путь нашим войскам. Передовые части 14-го танкового корпуса ведут бой в окружении, коммуникации перерезаны. Западный фланг открыт. Быстро производится подсчет сил. Выясняется, что кроме 1б-й танковой дивизии в полном составе на месте имеется только 8-й пехотный полк. Моторизованные дивизии могут выделить лишь часть своих сил.

Наступают критические дни и ночи. На шестой день боеприпасы уже на исходе. В сопровождении десяти танков, только что вышедших из ремонта, транспортной колонне из 250 грузовых автомашин удается прорваться сквозь русские заградительные линии и доставить в котел боеприпасы, горючее и продовольствие. Несколько грузовиков попадает в руки русских. Оставшиеся позади части непрерывно ведут бой с целью соединения. Каждый отвоеванный метр сразу же укрепляется, на отсечные позиции подбрасываются все новые силы. Наконец связь с окруженными – восстановлена. Начинается систематичное оборудование северной отсечной позиции. Несмотря на сильнейшие налеты русских бомбардировщиков в последние августовские ночи, ее продолжают укреплять. Первый натиск русских отражен. Оборона держится. Еще несколькими днями ранее 4-я танковая армия своим 48-м танковым корпусом форсировала реку Дон в нижнем течении и с юга вышла к озеру Цаца. Перед ней стоит задача: через Бекетовку пробиться в южную часть Сталинграда – «Сталинград-Зюд». После упорных боев за высоту 118, в ходе которых 14-я и 24-я танковые дивизии понесли значительные потери, танковому корпусу остается до Красноармейска всего восемь километров. Но крупные русские силы и пояс минных полей глубиной в два-три километра останавливают танковый вал. План изменяется. Создается рубеж охранения, а главные силы корпуса в ночь с 26 на 27 августа отводятся назад. Они заходят со стороны Аксая и начинают пробиваться к Сталинграду с юга. В первые дни сентября перед глазами танкистов возникают очертания города.

В прошедшие летние месяцы брать пленных удавалось редко. Число их возросло только однажды – во время боев за Калач, но разве сравнить с прошлым годом! Может быть, русские отступили планомерно? Ну, нам это все равно. Ведь на этот раз цель не уничтожение их армий, а захват определенного пункта на географической карте, овладение большой излучиной Волги. Волна немецких войск подступает к городу в гигантском облаке пыли. Автомашины, танки, самокатчики, конники, пехотинцы – все устремились к одной цели. Все они сообща должны в кратчайший срок обеспечить успех операции. Правда, появляются беспокойные слухи: говорят, вокруг города днем и ночью роют окопы, а в подвалах оборудуют военные госпитали. Возможно. Но уж все остальное, ясное дело, здорово преувеличено: будто каждый дом превращается в дог, а каждое окно – в амбразуру с заранее установленным сектором обстрела. Ничего, эти слухи сразу рассеются, стоит только нашим войскам начать решительный штурм города.