Она выгибается. Сломается. Рот приоткрыт в тихом хныканье. У неё нет сил.

Он толкнулся бедрами вперед. К ней.

Резко выпрямилась. Испепеляя черным шоколадом. Грудь высоко вздымается. Повертела попкой.

Чуть не взвыл.

Возбуждение между ними натянуто, как струна. Дыхание сбившееся. Губы опухли от поцелуев.

Вершинки аккуратной груди призывно торчат. Неон сверкает. Кончиком языка по нижней губе. Пиздец. Резко рукой за шею притягивает. Упираются лбами.

– Иди ... иди сюда, – хриплый шёпот, – хочу тебя, безумно.

Рывок, проворачивает её на спину. Утыкается в сгиб шей.

– Как сумасшедший хочу тебя.

Дышит рвано, почти задыхается, впивается в пульсирующую венку на шее, выше к ушку, прикусывает кожу за раковинкой.

Пальчики за край футболки. Тянет.

– Сними, – почти жалобно.

Он выгибается, помогает стянуть ненужную вещь. Кожа к коже. Наслаждение.

Трясущиеся пальчики на ремне. Не справляются. Помогает. Стягивает. Сильные руки срывают юбку.

Вдавливает её в пол. Кажется, хрустит позвоночник.

Она мягкими подушечками по напряженной спине. Мышцы отвечают на прикосновения. Натягиваются, а потом плавятся под маленькими ручками.

Ещё. Ещё. Требует желание. Ещё её. Больше её. Губами в губы. Сминая. Кусая. Вниз к линии подбородка. И дальше поглощая, впитывая в себя, до самой горячей точки.

– О Господи, Лили, какая же ты вкусная, – дыханием в самую её суть, языком по складочкам, – влажная, – собирая губами её сок. Сжимает зубами набухший бугорок.

И все ничего вокруг больше нет. Только он только его ласки. Только его прикосновения. Дугой над ковром. Тихое наслаждение на приоткрытых губах. Темные пряди его волос стянули кулачки. Она не понимает где она, на какой вершине блаженства.

Он не отпускает. Мягкими поцелуями вверх по плоскому животику. Быстрое касание сладких горошин. По шее вверх. К губам. Медленно ласкает. Находит язычок. Переплетает со своим. Бедрами толкается к её влажности.

Она отвечает. Двигается на встречу. Стонет в рот. В губы. Руками цепляется за плечи. Впивается короткими ноготками. Возбужденными вершинками жмется к его груди. Слиться с ним.

Он в неё. Тугую. Горячую. Осторожно. Пробуя его девочку. Проникая глубже.

Она устремляется к нему. Такая отзывчивая. Такая узкая. Такая готовая. Для него.

Толчок, ещё толчок...

Какие-то слов срываются с губ. С его. С её. Нет, сил запомнить.

Он в неё. Она к нему. И ничего только они. Вдвоем где-то там высоко. Взлетают. Парят, переплетая тела, достигая одного желания...

Девушка в объятиях пошевелилась. Макс опустил взгляд. Воспоминания потревожили и её.

Лили потерлась щечкой о маленькие волосики на его груди. Сморщила носик. Придвинулась ближе. Спала. Посапывая в крепкую грудь.

Его сердце щемило о счастья. Он ощущал. Он чувствовал. Макс повернулся так чтоб увидеть его маленькую девочку. Что вернула ему его чувства, поделилась своими. И он вновь способен жить. Не скрывать своей любви. Признаться открыто честно. Честно?

Дэвис, о какой честности рассуждаешь. Так и не попросил прощения. Не извинился. Не стоял на коленях. Вымаливая хоть взгляда. Забрался к девчонке под юбку. Как обычно. В прерогативе свои желания. Макс Дэвис не исправим.

Съедаемый собственной совестью. Выбрался из импровизированной постели. Диванные подушки на белом ковре и неизвестно откуда взявшийся плед. Плотнее укутал Лили.

Собирая раскиданную одежду, вышел из гостиной. Стараясь не шуметь прикрыл входную дверь.

***

Солнечный диск поднимается над океаном. Лучи скользят по зеркальной поверхности. Отражаются и солнечными зайчиками разбегаются по пробуждающемуся городу. Один смельчак ворвался в дом сквозь большие окна, прыгнул на кресло, соскочил на белый ковер и устремился к спящей девушке. Замер у уголка подушки и осторожно стал подбираться к лицу.

Макс смерил нахала ревнивым взглядом. Никто не смеет прикасаться к ней. Незамысловатое движение рукой. Жалюзи плавно опустились. Не прошеный гость выдворен из дома. Он сам разбудит свою девочку.