— Конечно. Настоящие шиноби всегда держат своё слово.

* * *

— Не расстраивайся, Итачи-чан, — мама склонилась, обняла и поцеловала его в лоб. — Твой старший братик Шии-кун обязательно придёт и поздравит тебя после того, как прибудет с миссии. И Фугаку тоже должен скоро вернуться.

Но всё равно было горько и обидно. Уже второй день рождения подряд он не видит самых дорогих ему людей. Ему исполнилось четыре, а за последний год он встречался с братом и отцом от силы три раза. Шисуи стал серьёзней и как-то резко вырос. Они даже не поиграли в последний раз. Всё было мельком, на бегу и совсем не интересно.

— Ненавижу войну, — прошептал Итачи.

— Дедушка Савада обещал зайти и потренировать тебя, — утешила его мама, которая почти весь последний год была с ним. Из-за контузии её демобилизовали. Но по подслушанным разговорам взрослых Итачи понял, что ей запретил возвращаться на фронт глава клана. Как шептались, Савада защищал всех куноичи, которых и так было немного, и их переводили либо на защиту деревни, либо давали миссии, не связанные с военными действиями. Это было хорошо. Маму Итачи очень любил и боялся, что Микото-каа-сан может погибнуть, как погибли некоторые женщины и мужчины в клане и в деревне. Они почти каждую неделю, когда приходила подвода с фронта, были на похоронах. Итачи ненавидел этот запах: травяной, острый и едкий, исходящий от бинтов, в которые были замотаны убитые на войне. А когда запечатанное тело было маленьким, то у него внутри каждый раз всё сжималось, потому что он боялся, что это может быть Шии-кун.

— Твой дедушка хочет, чтобы твой отец стал главой клана после того, как вернётся с миссии, — мама погладила его по спине, заглядывая в лицо. — А это значит, что Фугаку чаще будет дома. А ещё, что у тебя может появиться младший братик. Ты ведь хотел, Ичи-кун? Саске, верно? Как моего дедушку? Ты же всё ещё хочешь братика?

Итачи вздохнул. Ничего не поделаешь. В четыре года это не то, что в три, не покапризничаешь уже.

— Хочу, каа-сан. Маленького братика. И то, что отоо-сан будет дома, — хорошо.

— Ну, вот и ладно, — улыбнулась Микото, взъерошивая его волосы.

— Ичи-кун! — раздался звонкий голос у порога, и, услышав его, сердце сделало радостный кульбит.

— Шии-кун! Ты вернулся!

* * *

— Шии-кун… Ты вернулся… — пробормотал вслух Итачи, открывая глаза в темноте пещеры. — Такой яркий сон.

— Что тебе снилось? — раздался тихий вопрос, и он увидел Шисуи, сидящего рядом с ним.

— Шии-кун? Значит, ты правда вернулся? — Итачи попытался привстать, но тело не желало слушаться, и явно намеревалось ничего не делать ещё какое-то время.

— Лежи. Карин сказала, что ты восстановишься и сможешь вставать через пару дней.

— Мне снилось детство, помнишь, когда мне было четыре, ты вернулся с миссии?

— Да… — Шисуи погладил его по волосам. — Ты не знал, но тогда мы должны были зачистить ещё одну деревню в Стране Камня, но… Там были мирные жители. Простые крестьяне. Отец сам сомневался, стоит ли всех убивать. Это было неправильным. Одно дело сражаться с шиноби, а другое — резать жителей страны, чтобы их шиноби потом голодали. Человеческая жизнь… Она стоила моей настойчивой просьбы вернуться в Коноху к твоему дню рождения. Капитан Учиха Кагами уступил. Кажется, отоо-сан был рад, что у нашего отряда появилась причина для возвращения. Впрочем, никто не возражал. Эта деревня не стояла в планах. Скорее всего, это было поселение беженцев от войны…

— Я ненавижу войну, — прошептал Итачи, облизнув пересохшие губы, снова вспоминая свои детские слова. Но за прошедшие двенадцать лет, с тех пор, как он впервые это осознал, ничего не изменилось. — Мне снился Савада.

— Дзидзи-сан? — переспросил Шисуи.

— Да. Так странно. Когда мне было три, я взял с него обещание, что он поддержит меня в том, чтобы не было войны. Я об этом забыл, а тут вспомнил…

— «Настоящие шиноби всегда держат своё слово», — прошептал Шисуи. — Он тогда мне сказал… Когда… В тот день, когда отдал свои глаза. Я думал, что это он мне, чтобы я сдержал слово и всех спас, а это…

— Да. Это его обещание своему трёхлетнему внуку. Он был великим шиноби, который всегда держал своё слово, — сказал Итачи.

Они помолчали. Бывший глава клана, пусть и ослепший, принял свой последний бой и был с остальными погибшими Учиха, отказавшись от участи калеки и иждивенца. К тому же его труп АНБУ и ирьёнины проверили бы одним из первых.

— Тебя придут добить «Акацуки», — утвердительно сказал Шисуи. — Я говорил с Орочимару-саном. Он в организации был единственным человеком с навыками ирьёнина. На его памяти такое случалось, когда кто-то не мог больше функционировать, был сильно ранен, отправляли Зецу, чтобы он уничтожил тело и принёс кольцо-артефакт Лидеру.

— Я догадался, — хмыкнул Итачи. — Человека после отравления можно вылечить через трое суток, но никак не через неделю, да ещё время, пока доберётся помощь… Они надеются застать меня либо мёртвым и просто уничтожить труп, либо еле живым, и тогда — достать шаринганы и использовать их по своему усмотрению. Тот же Обито, кажется, без глаза ходит… Чёрт, я всех подвёл! Не смог заблокировать кольцо и теперь подвергаю всех опасности…

— Если бы ты заблокировал кольцо, то мы не смогли бы использовать эту ситуацию в свою пользу… А если твой бывший напарник смог сбежать, то мало ли, какие у него планы? Может быть, он тоже тебя выслеживал, ожидая, пока ты выбьешься из сил? Додзюцу последнего представителя клана Учиха на дороге не валяются. А в деревне Скрытого Тумана уже есть шиноби с бьякуганом. Кто знает, чего захочет Хошигаки Кисаме?