Принцесса настырно следует за мной. Не догоняет, но и не отстает – держится на расстоянии примерно в два волчьих прыжка. То ли боится, то ли не хочет, чтоб опять начал прогонять.

Лес становился ниже, чрез некоторое время превратился в рощу. Расстояние между деревьями постепенно увеличивалось.

Одинокие березки у обочин напоминают хмельных плясунов, которые застыли прямо в танце. Мало того, что стволы кривые, так еще и ветки похожи на когтистые лапы.

– Ты совсем не боишься? – спросила принцесса.

По звуку понял – все-таки приблизилась. Страх перед природой оказался сильнее ужасов, которые поджидают рядом с воргом.

– Не боятся только дураки и гномы, – ответил я. –

– Почему?

Я пояснил:

– Если первые не способны от рождения соблюдать осторожность, то у вторых просто характер не позволяет.

– То есть, все же боишься, – заключила она.

От ее слов стало не по себе. И так стараюсь не думать об Абергуде, предпочитаю решать вопросы по мере их поступления. А тут все время на лапу наступают.

– Что кривить душой. Боюсь, – сознался я. – Ровно на столько, чтобы со страху вцепиться кому-нибудь в глотку и порвать к лешему. Ты бы лучше о себе подумала.

Девушка приблизилась еще на несколько шагов, теперь могу различать ее пульс.

– А что со мной не так? – спросила она и окончательно поравнялась.

Вот упертая. Увязалась, как щенок, втерлась в разговор и шагает. Вроде как уже вместе идем. Говорят, что рыжие хитрые, потому, что предками были лисы. Это ерунда – если так, остались бы оборотнями. Но хитрость у них точно есть. Даже нет, плутовство.

– С тобой может все так, – сказал я, – только болотным жителям на это плевать.

Она тихо вздохнула, но промолчала. Вообще-то, рассчитывал на словесную перепалку, может, наконец, обиделась бы, ушла. Но нет, идет смиренно, словно не особа королевских кровей, а послушная овечка.

Я хмыкнул. Умение вовремя промолчать – очень ценное умение. А женщины, в частности человеческие, редко обладают таким даром.

Ох, принцесса, далеко пойдешь.

Туман над Абергудом стал ближе, в носу защекотало от первых признаков влажности. Скоро воздух станет совсем промозглым. Мне без разницы – ворговская кровь и лед растопит, а вот принцессе придется не сладко. Хотя кто знает, какие сюрпризы припрятаны под маской благочестия.

Постепенно небо затянулось серо-зелеными облаками. Старые ворги рассказывали о тучах над топями из-за зловонных испарений. Те под собственной тяжестью не могут никуда сдвинуться. Даже ветер едва способен всколыхнуть неподвижную массу.

– Как называть тебя? – спросил я, стряхивая с живота толстого жука, который сел прямо над пупком.

Краем глаза заметил, как покраснели щеки принцессы. Вероятно, ей непривычно вышагивать с полуголым хищником. Во дворце все иначе – наряды и манеры.

– Изабель, – сказала она и едва заметно повела на меня глазами.

Робеет, как пастушка перед конюхом, ей-богу. Вроде ничего лишнего не говорю, веду себя естественно. Настроение у меня не очень, с тех пор, как попал в яму к нежити, но вполне приличное.

– Хорошее имя. Подходит для принцессы, – сообщил я. – Меня можешь звать Лотером, но обычно достаточно просто – ворг.

Примерно через сотню шагов показались первые признаки болот. Небольшие лужицы с темной водой, зеленые кочки с кустиками болотной ягоды, кажется – брусники. Над ними кружатся темные тучки.

Комары. Отвратительные создания. С самого детства невзлюбил, такие маленькие, а неприятностей, как от енотов. Только тех напугать можно, изловить, а комаров, сколько ни бей, меньше не становится. И ладно когда один, но здесь тучи. Впрочем, если перекинуться, стану им не интересен. А вот Изабель придется не сладко.

Я нервно хмыкнул. Принцесса увязалась за мной, знает, что иду в Абергуд, а все равно идет.

Шагает рядом, вся смирная и послушная, даже голову не поворачивает. В экипаже совсем иначе себя вела, возмущалась и топала ножкой. Поди разбери этих принцесс.

Небо окончательно скрылось в зеленоватом тумане, сгустился мрак. Лужицы пошли шире, местами превращаясь в затянутые травой пяточки. Раньше не бывал на болотах, а старые ворги говорили – главное правило в Абергудских топях – не ходить в Абергудские топи.

Когда почва под ногами стала проседать, пришлось остановиться.

– Значит так, Изабель, – начал я сурово. – Ты вот что должна понять.

Девушка развернулась ко мне всем корпусом и смотрит круглыми глазами. Пушистые ресницы изредка хлопают, во взгляде такая покорность, что даже неловко. Стараясь не смотреть на нее ниже шеи, продолжил чуть мягче: