Шрифт:
Молодые супруги только что закончили Уральский политехнический институт в Свердловске – учились в одной группе. Они очень любили друг друга, а совсем недавно у них родилась дочка, их первенец, и им бы еще жить да жить, ни о чем не печалясь…
Но вот врачи пригласили в свой кабинет Александра.
– Выбирайте: жена или ребенок! – вопрос не оставлял никаких надежд.
Слезы предательски заслонили глаза, но, совладав с собой, он медленно проговорил:
– У меня уже есть дочь. Спасайте жену.
Пока он не знал, что у него должен был родиться сын. А ведь они с Томочкой так ждали этого ребенка.
Бедного, ни в чем не повинного младенца усыпили специальными медицинскими препаратами и мертвым вынули из материнской утробы. Тамаре не сказали, что должен был родиться сын – скрыли, чтобы не причинять ей еще б'oльших страданий.
Она так и сказала мужу:
– У тебя была дочь.
А он ничего не ответил.
Младенца отдали отцу, и он в тот же день похоронил его в маленьком деревянном ковчежце на невьянском кладбище, где-то недалеко от Вознесенской церкви. Это была осень 1957-го года.
Мальчика назвали Сашей. На могильном кресте так и написали: «Александр Кутин…».
Молодая женщина, трагически лишившаяся младенца, еще несколько месяцев ничего не видела своими ослепшими глазами, и только через год зрение ее стало постепенно восстанавливаться. Любовь и внимание близких помогли вернуть здоровье, хотя рожать детей врачи запретили ей, ссылаясь на какие-то медицинские противопоказания. Так она и не родила больше. Таков был печальный исход этой драмы.
Историю эту я слышала когда-то в детстве от бабушки, но не могла пережить ее во всей глубине трагедии из-за незрелого возраста. И вот за два месяца до кончины мама снова рассказала мне об этом грустном событии. Очевидно, она думала об этом очень часто.
Только сейчас я понимаю, насколько этот рассказ был не случайным, и даже, в некотором смысле, оказался мистическим…
Вознесенская церковь на старом кладбище города Невьянска, где был похоронен мертворожденный младенец.
Рис. Ольги Бухтояровой
Позднее, когда я спросила своего духовника об участи мертворожденных младенцев, он привел мне в пример рассказ из книги «Душеполезное чтение» за 1866 год. Некая княгиня А. Ф. Г-на глубоко скорбела о своем мертворожденном младенце, постоянно размышляя о его участи. И вот во сне она увидела Крестителя Господня Иоанна, который в утешение сказал ей: «Не скорби о твоем мертворожденном; я – покровитель таковых младенцев». После этого видения княгиня совершенно успокоилась и принесла благодарение Богу и Его святому угоднику Иоанну («Душеполезное чтение», 1886 г.).
Далее рассказ будет излагаться отдельными частями, по мере моих личных переживаний и по ходу развития событий.
«Я буду спать без сна…»
Мама вдруг начала плакать. Навзрыд. Мы думали, что она осознала всю безысходность своего состояния и теперь не может сдержать жалости к себе. «Она прощается, привыкает к мысли о своей смерти», – думала я.
Вот пришел батюшка. Он исповедовал и причастил маму, однако облегчения не наступало. Она часто погружалась в сон, почти ничего не ела и, просыпаясь, снова лила неудержимые слезы. Я никогда не видела, чтобы она так долго и безутешно страдала. Обрывки фраз, отражающие ее внутреннее состояние и мысли, слетали с ее искусанных губ:
– Я засыпаю и больше не проснусь. Буду спать вечным сном…
Это были ее первые слова перед тем, как она стала понимать, что покидает нас.
– Я вижу вас всех так, как будто я живая. Вы все сидите и плачете… Я буду спать без сна…
Душа-христианка уже видела г'oрнее, а человеческое еще кричало: «Я не думала, что так быстро умру». Эти слова она произнесла вслух, с глубокой печалью.
А вскоре сказала:
– Я всех вас любила…
В печали она растворила свою любовь к нам и тоску о том, что не смогла отдать нам эту любовь всю без остатка.
Она умирает, но в ней – одна любовь. Она отдает ее нам. И хотела бы отдать еще больше: хотела быть защитой и опорой, хотела любить и быть необходимой. Но горькие слова живут в ней как бы сами по себе, и она говорит вдруг внезапно:
– А каким цветом будете гроб обивать?
Я не понимаю, о чем она спрашивает. Неужели догадалась о своем состоянии? Но ведь никогда раньше она об этом не говорила. Да и рано еще об этом говорить. Рано.
– А каким бы ты хотела?
– Синим.
Цветом Неба. Мы обе молчим. Я все-таки ничего не понимаю. Но она вдруг снова задает вопрос:
– Кто там умер? А почему плачут? Я слышу плач.
И далее:
– Поставьте чай-то. Скоро придут люди, напоите их чаем. Да накормите хорошенько людей-то.
Я подскочила к ней, думая, что она бредит. Но как человек может бредить о собственной смерти?
«А может быть, метастазы уже пошли в мозг?» – с ужасом спрашивала я сама себя. И сама же себе отвечала, в панике: «Ну и хорошо, пусть она лучше ничего не понимает». Но это было, конечно, малодушием с моей стороны. И если бы мама действительно была не в себе, то я никогда не смогла бы подготовить ее к исповеди и причастию. Но Господь миловал ее.